Месяц за год. Оборона Севастополя

– Долгих лет его друзьям… Ладно, – только и ответила горничная, и налила себе чай.

Так вдвоём они распивали чаи, с полчаса или больше. Женщина была вполне рада видеть своего кавалера, а он- её.

– Прасковья, пусть Яким зайдёт, – раздался голос барыни,

– Пойдём… – сказала, вставая , женщина

Воинов вошёл в кабинет, и спальню одновременно, перед ним в кресле сидела Плещеева, в по-летнему простом клетчатом бумазейном платье. Она была необыкновенно мила, так что Яким даже порадовался за барина.

– Яким, возьми письмо, вот коробка для барина, это подарок. Я так видела, что ему Петергоф интересен, так что по средам, после шести по полудни, и в воскресенье, после трёх по полудни, я свободна от службы у государыни, он может заехать. Понял ли, не перепутаешь? – улыбнулась она, – это тебе за труды, – и изящная рука положила ему на ладонь червонец.

– Всё исполню, ничего не позабуду. В среду, после шести пополудни, и в воскресенье после трех по полудни. Ничего не забуду.

– Езжай тогда.

– Счастливо оставаться, – и хоть был не на службе, но отдал честь по военному, знал, что женщины это обожают.

Прасковья проводила его до калитки, и оглядевшись, что никого нет, сама крепко поцеловала Якима.

– Просто ты молодец у меня. До встречи.

Воинов забрался в бричку и неспешно покатил в Павловскую слободу, в офицерские квартиры. Поцелуй Прасковьи согревал душу, пожалуй, побольше, чем червонец барыни. Дорога слегка пылила, хотя здесь её даже поливали водой в жару. Денщик спешился около конюшен, поставил лошадь в денник, и взяв посылку, направился к квартирам юнкеров. Двое, фон Розен и Алексей Токмаков стояли стойке, отрабатывая фехтование.Выпад, отбив, выпад-отбив, зашагивание ногами, и опять серия ударов и отбивов. Оба были прекрасными фехтовальщиками, кирасир засмотрелся на это действо.Наконец, вздохнув, прошёл мимо и зашёл в квартиру Залепского и его друзей.

Голицын и Репнин расставили шахматы на доске, и начали игру. Залепский читал книгу Ершова и просто был покорен слогом и сюжетом «Конька- Горбунка». На столе перед ним стоял кувшин с холодной водой, и Мишель подливал себе в кружку, никак не сумев напиться.

– Барин? – обратился Яким, – можно поговорить?

И Воинов выразительно посмотрел на дверь из дома. Мишель кивнул, поднялся с кровати, и накинул на плечи сюртук, и надел фуражку. Он, выходя, кивнул товарищам на улице, и прошёл к деревьям, окружающим дом.

– Что скажешь? – нетерпеливо спросил Залепский денщика, – что за секреты?

– Ваше письмо отдал, вот ответ и вам подарок… И на словах:

« Я так видела, что ему Петергоф интересен, так что по средам, после шести по полудни, и в воскресенье, после трёх по полудни, я свободна от службы у государыни, он может заехать»

Вот, её собственные слова, Михаил Дмитриевич.

– Порадовал, спасибо… И что никто не слышал, тоже хорошо…Вот, тебе, – и юноша вложил в руку денщика два рубля.

Юноша, в отличном настроении, забрал подарок и письмо и вернулся в квартиру. Денщик же держал на ладони две монеты, подаренные ему.

– Вот и верь тому, что женщины скаредные, – говорил сам себе Воинов, – Особенно из благородных… И кто больше кого любит…Ну, барин, конечно, жалованья большого не получает, так для него и два рубля деньги немалые, ну, правда, и Дмитрий Иванович посылает сыну тоже рублей по двести в месяц.

Яким занимался своими делами, а Залепский быстро открыл коробку, и увидел рубашку из прекрасного голландского тонкого полотна, и мигом переоделся. Вскрыл конверт, стал быстро читать письмо на розовой бумаге, и счастливо улыбался.

Дорогой Мишель!

Рада, что ты тоже в Петергофе. Надеюсь, скоро увидимся, два дня в неделю есть свободные вечера, я сказала об этом твоему денщику. Надеюсь, мой подарок тебе понравится.

Ольга.

Юноша вернулся в комнату к друзьям, оба враз оторвались от шахмат, понимающе улыбнулись, и продолжили баталию.

– Никита, я тебе в Санкт – Петербурге тоже советую ателье мсье Леона Роше. Прекрасный шов, крой выше всяких похвал, отличное голландское полотно. Господин Залепский, видно, проникся духом аристократизма, и стал весьма утончённым.

– Серж… Еле произнёс вспыхнувший Залепский, – это просто подарок хорошей знакомой, моего искреннего друга.

– Ага… – только и вымолвил Голицын.

– Я очень обязан твоему другу, Мишель. Очень, – заметил, улыбаясь, Репнин.

– Скоро неделя состязаний. Сначала стрельбы, затем скачки на две версты…Традиция кавалергардов в том, что бы не участвовать в этих скачках, но мы участвуем.

– Не понял???

– Не на строевых конях, а на своих, или конях конезаводчиков. Многие присылают коней, что бы дать их на время лучшим седокам Империи. Гвардейским кавалеристам. Ну а наши скачки – осенью, в Михайловском Манеже.

Свидание