Месяц за Рубиконом

Строящий на меня планы Ана – не одиночка, бунтующий против порядка вещей. Может быть, кстати, он часть какой-то тайной организации, о которой не счел нужным сообщить. И сейчас вокруг моего появления раскручивается целая интрига, куда я так идеально вписываюсь – уникальный человек-Измененный, не лидер восстания, конечно, а ходячий символ… ну или сакральная жертва.

А разве можно было ожидать чего-то другого? Да, Прежние – жестокие твари, но Инсеки ничуть не лучше. Они так же атакуют и захватывают планеты, тормозят их развитие, паразитируют на более слабых. Это куколкам в Гнездах легко промыть мозги, объясняя, с каким злом им предстоит сражаться. Потом куколки вырастают, превращаются в стражу и прочие профили, высаживаются в чужих мирах…

И обнаруживают, что тоже несут боль и смерть.

Кто-то с этим смиряется.

А кто-то нет.

– Им можно доверять? – спросил я, потянувшись за ракушкой.

Амонд очень по-человечески вздохнул.

– Кто знает? Но без них у нас нет шансов. Они принесли кристалл, поделились знаниями, научили закрываться от обнаружения.

– Похоже на честную сделку, – сказал я. Думай, как тэни! И добавил: – Но и сделка с оккупантами казалась честной.

– У нас нет выхода, – повторил Амонд. – Придется рискнуть. Вы уверены, что сумеете извлечь из кристалла сущность?

Да как я мог быть в этом уверенным? Нет, содержание научной статьи Джагерда и восстановленные лабораторные записи лежали у меня в памяти. Но и сам биохимик не знал, насколько близок к решению. И комендант Мар тоже этого не знала.

Или знала, но соврала точно так же, как о семье ученого?

– Эксперимент с оранжевым кристаллом обнадеживает, – сказал я. – После каталитического разложения в щелочной среде был получен бесцветный настой без вкуса и запаха. Я принял его внутрь, после чего испытал резкий эмоциональный подъем, сопровождаемый твердой уверенностью в необходимости бороться за свободу нашей родины и готовностью отдать за это свою жизнь.

– Это нормально, – сказал Амонд.

– Да, – я дернул головой влево, вспоминая лицо Джагерда. Но в сознании всплывало лицо его жены и хрупкие, жалкие фигурки детей. – Однако одновременно с этим я осознал технологический процесс синтеза нового лекарства. Оно должно подавлять развитие патогенных микроорганизмов… это не является моей областью знаний. Над производством лекарства работал коллега, у которого я и купил кристалл для экспериментов. Позже я записал весь цикл синтеза и показал ему. Он пришел в восторг. Сказал, что работал именно в этом направлении, даже был близок к правильной догадке, но решение ускользнуло.

– Вы не писали в статье об этом! – оживился Амонд.

– Не писал, – подтвердил я. – В моем понимании процесса были лакуны, я не смог все запомнить. Но в целом метод сработал.

– Что за сущность может быть в прозрачном кристалле? – вслух произнес Амонд. Вопрос явно был риторический. – Стражи говорят, что это нечто очень ценное, оно станет предметом хорошего торга с захватчиками.

– А кто породил этот кристалл?

Амонд досадливо щелкнул пальцами.

– В том-то и дело! Пожилая женщина, ничем особо не примечательная. Всю жизнь работала врачом, последние годы отдыхает от трудов, нянчит правнуков. Нашла кристалл, отнесла Продавцу… получила такую сумму, что сама попала в больницу с сердечным приступом… Хорошая, заслуженная женщина, но как в ее разуме родилась такая редкость?

– Если бы мы знали больше… – сказал я.

– Если бы… – эхом отозвался Амонд.

Он мне нравился. В меру подозрительный, в меру дружелюбный. И хотел он не супероружие получить, чтобы уничтожить всех Измененных и Инсеков, а всего лишь выторговать для своего мира свободу.

Вот как ему объяснить, что свободы не бывает?

Что если уйдут Инсеки, то придут Прежние. Или кто-нибудь еще гаже. Вряд ли он знает все детали того, как устроена жизнь в Галактике.

…Но ведь стражи и уж тем более локальный тактик это знают!

Выходит, они не киношные злодеи-солдаты, перешедшие на сторону добрых угнетенных повстанцев. У них свои планы на прозрачный кристалл. И вряд ли в этих планах свобода тэни хоть чего-нибудь стоит.

Мы, люди, совсем не так трепетно относимся к сделкам. Мы умеем и любим их нарушать. Так мы устроены.

Амонд налил себе вина в квадратный бокал. Да, все туманящее или расслабляющее сознание ассоциируется с числом четыре… как и смерть.

Но вино они все равно пили. В этом мы похожи.

Я от алкоголя отказался, что удивления не вызвало. Джагерд не был похож на выпивоху. Себе я налил воды из кувшина. Сидел, отпивая понемногу. Амонд о чем-то размышлял, тоже прикладываясь к бокалу и периодически барабаня пальцами по столу.

Не знаю, о чем он думал. Я – о лавли и тэни.

В каком-то другом мире, другой Вселенной, мы однажды встретились бы в космосе. Возвышенные эльфоподобные существа, не лишившие себя разума и милосердия, чьи космические корабли были бы похожи на бабочек. Логичные сдержанные тэни, чтящие соглашения, летающие на звездолетах, построенных в стиле стимпанк. Ну и мы… надеюсь, мы тоже соорудили бы что-то красивое.