Месма (СИ)

   - Как… - хрипло выдохнул фотомастер и тут же замолк, так как ему перехватило горло.

   - Что «как»? – бросила Августа небрежно.

   - Как его… звали? – выдавил из себя Прохор Михайлович.

   - Ну… Тимкой его звали! – с улыбкой отвечала Августа. – Вырос бы до мужика, стал бы Тимофей. Да хватит сопли-то распускать, мужик ты или нет? Сирота был, никому не нужен, по городам и весям скитался, как голь перекатная! Все равно где-нибудь бы сгинул! А так хоть польза от него будет, да немалая…

   - Польза? – поднял на нее глаза Прохор. – Это ж кому польза?

   - Ну как кому? Мне польза. Пелагее польза. Тебе, дураку, польза – с голоду не подохнешь! Я уж про недуги твои давно знаю… На вот, ешь, сказала! Ты мне еще живой пригодишься, а дохлый ты мне совсем не нужен.

   Она резко придвинула тарелку ближе к фотомастеру. В этот самый момент вдруг ожил маленький черный репродуктор, что стоял на тумбочке возле кровати. Хриплый дикторский голос откуда-то издалека сурово и звучно заговорил, четко выговаривая каждое слово:

    - Внимание!..Говорит Москва… От советского Информбюро… Передаем последнюю сводку о положении на фронтах…

    - Надо же! – не то уважительно, не то насмешливо заметила Августа. – Ты еще радио слушаешь, Прохор! Впору тебе политинформации проводить…

   - А как же не слушать? – укоризненно взглянул на нее Прохор Михайлович. – Не в чужой стране ведь живем…

   - Это твоя страна, Прохор? – ледяным тоном спросила Августа.

   - Моя! – озлобленно отвечал фотомастер. – И твоя, между прочим, тоже…

   Августа ничего не ответила на такое замечание. Между тем металлический дикторский голос продолжал трагически вещать из репродуктора:

   - В соответствии с приказом Верховного Главнокомандующего с конца марта наши войска вели наступательные бои  по фронту от Ленинграда в районе Демянска, на льговско-курском направлении, на смоленском направлении, в районе Харькова, а также в Крыму. В результате героических действий наших войск планы германского наступления на южном участке фронта в направлении Воронежа были сорваны и отложены на неопределенный срок. Немецкие дивизии несут большие потери в ходе наступления наших войск…

   - Несут большие потери! – саркастически заметил Прохор Михайлович. – А о наших потерях ни слова! болтуны… трепачи…

   - Переживаешь, да? – сочувственно спросила Августа, склоняясь над фотографом и заглядывая ему прямо в глаза. Но Прохор Михайлович был целиком погружен в передаваемую фронтовую сводку и только нетерпеливо сделал ей знак, призывающий к тишине.

   - В течение 5-го, 6-го и  7-го апреля войска Крымского фронта вели упорные и ожесточенные бои на западном направлении, - продолжал информировать диктор. Сделав паузу, он скорбно добавил: - Несмотря на самоотверженность и героизм наших воинов, наступательная операция, проводимая  советским командованием, существенных результатов не принесла…

   - Говоря проще, наше наступление было отбито немцами, - прокомментировал Прохор Михайлович. – Захлебнулось наступление. А сколько при этом положили этих наших самоотверженных воинов, никто, разумеется, посчитать не удосужился…

   - У тебя там сын воюет, что ли… или брат? – усмехнулась Августа.

   - Как ты не поймешь… - Прохор Михайлович даже задохнулся от негодования. – Там люди русские воюют! И дела у них плохи, Августа! Очень плохи! Похоже на то, что Крым не удержать…

   - И что? – отозвалась Августа. В ее кратком вопросе содержалось столько презрения и цинизма, что Прохор Михайлович не на шутку вскипел.

   - И что? – вскинулся он. – А я тебе скажу – что! Если Крымский фронт падет, немцам откроется прямая дорога на Воронеж, а далее – на Сталинград. А коли возьмет фашист Сталинград, нам конец – это ты понимаешь? И придется нам бросать все это, - он обвел глазами комнату, - и драпать на восток, за Урал, в тайгу… Возьмут немцы Сталинград, и все – не бывать больше России…

   - Значит, Россия такую участь заслужила, - равнодушно заметила Августа.

    Прохор Михайлович взглянул на нее с неподдельным ужасом.

    - Господи, Августа… что ты несешь? – пролепетал он.

    - Что слышал! – грубо ответила женщина. – Крыма не удержать? И правильно! Сталинград немцы возьмут? И пусть возьмут! Зато ни одной большевистской гадины на земле не останется!

    - Ты ненормальная! Что ж, по-твоему, немецкие фашисты лучше советских большевиков?!

    - Не знаю, Прохор…- неожиданно мягко ответила Августа. – Этого я не знаю. Фашистов в действии я не видела. А вот большевиков – видела! Они мне такой цирк устроили, что на десять жизней вперед впечатлений хватит! Так-то, Прохор…

   - Какой еще цирк? – с досадой спросил Прохор Михайлович. – Где? О чем ты?..

   - Где? да в Крыму, о котором ты так сокрушаешься! – ответила Августа. – Сама ведь я родом оттуда. Моя семья в Ялте тогда жила…

   - Ты никогда не говорила… - глухо пробормотал Прохор Михайлович.

   - Стало быть, повода не было! – резко отвечала женщина. – А нынче смотрю – разохался, да расстонался – Крыма ему не удержать!..

    Фотомастер мрачно молчал, глядя на нее выжидающе. Затем растерянно заметил:

   - Я ничего плохого не хотел сказать, Августа… Прости, если что не так.