Месма

— Ничего не складно! Во-первых, ну сдам я тебя, и что? Мне-то какая от этого выгода? Ни выгоды, ни корысти… Одна головная боль: опять по следственным отделам затаскают, и чем всё кончится — неизвестно. Оно мне надо? А во-вторых… ну ладно, в любовь мою ты не веришь, это твоё дело. Но ведь в войну ты мне сколько раз жизнь спасала? Где б я был сейчас, если бы не ты? И я теперь пойду доносить на тебя? Это ж каким иудой надо быть, чтобы так тебя предать, Августа?

— А ты меня однажды уже предал, Прохор, — сказала она таким тоном, что ему сделалось страшно. Ему подумалось, что она может в любую секунду взять и свернуть ему шею. Силы в ее руках для этого и сейчас достаточно. — Почему бы тебе не предать меня и еще раз?

— Я тебя не предавал, Августа, — чуть слышно отозвался Прохор. — Я не предавал! Я только хотел бедного парнишку спасти… Видит Бог, не предавал!

— О, да ты о Боге вспомнил, Прохор? — Августа засмеялась и сильнее сдавила пальцами его голову. — А ведь мы с тобой от Бога так далеки, как ни одна живая душа не далека! Так что забудь о Боге, он давно отвернулся от нас. Нет для нас Бога, есть только ты и я… И вот что мне теперь с тобой делать — не знаю…

«Если бы хотела убить, уже пять раз убила бы! — подумал Прохор Михайлович. — Я-то ей даже сопротивляться толком не смогу: сил совсем мало, так что укокошила бы меня в два счёта…»

А вслух заметил:

- Ну, положим, убила ты меня… А дальше что делать будешь? Здесь ты не останешься с моим-то трупом, ведь так? Опять бежать куда-то придётся…

- А коль в живых тебя оставлю, мне разве бежать не придётся? — спросила Августа.

Она наклонилась к самому его уху так, что он ощутил щекой своей ее тёплое дыхание. Осторожно взял ее руку в свои заскорузлые ладони, благоговейно припал к ней губами… Поцеловал нежно и трепетно. Она не мешала ему и рукИ своей не отнимала…

— Давай об этом поговорим завтра, Августа! — сказал Прохор с придыханием, и тусклые глаза его засветились искренней нежностью. — А сейчас поздно уже… Видишь, темень-то какая за окном.

Августа повернула голову к окну. Там действительно царила тьма… фонарь во дворе не горел, и за оконным стеклом разливалась абсолютно беспросветная, будто угольная чернота.

— Ложись отдыхать, милая Августа, — с трогательной заботой сказал Прохор. — Как говорят в народе у нас, утро вечера мудренее…Ты наверняка устала с дороги. Ложись-ка спать. Я тебе свою кровать уступлю… вот здесь, у окна. Помнишь, мы с тобой на ней… как-то раз…

Он сконфуженно замолчал: видимо, не стоило ей об этом напоминать.

Он опустил глаза, встретив взглядом снисходительную улыбку Августы.

— Помню, Прохор, — сказала она. — Я ведь ничего не забываю… А ты, может, повторить хочешь, а? как тогда… Только я-то уж совсем другая, от всей былой красы моей одна только тень и осталась.

— Не говори так! — горячо возразил Прохор. — Ты и сейчас изумительно красивая… Честное слово! А что я хочу — сейчас совсем не важно. Важно то, что тебе спать сейчас необходимо. Раздевайся и ложись! А я сейчас еще плед теплый принесу, накрыть тебя поверх одеяла надо, а то по ночам нынче холод такой — до костей пронизывает!

Августа, казалось, еще поколебалась секунду-другую, а потом резко начала раздеваться. Прохор Михайлович засуетился и, что-то бормоча себе под нос, вышел в соседнюю комнатушку. Вскоре он вернулся, неся в охапке старенький, но тёплый шерстяной плед.

Он уложил дорогую гостью на свою кровать и заботливо укрыл ее сначала обычным одеялом, а сверху — пледом.

— Спи, дорогая… Спи, несравненная моя… Ничто не потревожит твой сон, Августа! А я сейчас тут потихоньку со стола приберу…

— Ты мне еще колыбельную спой, Прохор, — улыбнулась Августа. — А и сам бы лучше ложился — а со стола я уж сама поутру прибрала бы…

— Да нельзя вот оставлять, непременно мышки понабегут! — отвечал Прохор Михайлович. — Им только корку оставь, враз объявятся! Я уж и мышеловку ставил, так только одна попалась, а другие в нее и не лезут, хитрые такие стали, чертенята хвостатые…

Августа невольно засмеялась, сладко потянувшись под одеялом.

— Ну мышки-то хоть тебя не съедят, Прохор! — заметила она. — Это ведь не крысы…

— Что верно, то верно, — согласился Прохор, собирая со стола тарелки и стаканы. — Не крысы.

— А спасибо тебе, Прохор, за прием да ласку… — вдруг сказала тихо Августа. — Я уж и не упомню, когда последний раз на доброй кровати-то спала…

Прохор остановился и внимательно посмотрел на нее.

- Это тебе спасибо, Августа… — так же тихо ответил он. — Огромное спасибо…

- Да за что мне-то, глупый ты мой?

- За то, что ко мне вернулась… За то, что вновь вижу я тебя… Я ведь о тебе все эти 16 лет каждый день вспоминал, с именем твоим спать ложился и вставал по утрам тоже с твоим именем…

В ответ Прохор Михайлович услышал мирное и ритмичное сопение. Он замолк и пригляделся к своей гостье. Августа мирно спала глубоким сном, каким, наверное, спят праведники…

* * *

Утром Прохор Михайлович пробудился чуть свет.