Месма

Он увидел, что помещения его фотомастерской имеют только стены и полы с привычной ему обстановкой, а вот потолка… не было! Вместо обычного побелённого потолка над ним простиралась невообразимая в своей бесконечности панорама ночного неба! Оно было бездонно чёрным, но эта чернота не была ни зловещей, ни пугающей…она вызывала благоговейный трепет и желание раствориться в этих бескрайних просторах Вселенской ночи! А особенно потрясло Прохора Михайловича обилие звёзд в этом фантастическом небе. Столько звёзд он не видел за всю свою довольно долгую жизнь! Их были миллионы… нет, наверное — миллиарды, и все они были разной величины, разных цветов и оттенков, а еще — они не висели неподвижно в невообразимой вышине… они двигались, перемещались, сплетаясь в замысловатые фигуры, прямо на глазах меняющие свои очертания; и во всех этих перемещениях не было даже намёка на хаотичность, в их небесном танце угадывалась истинная гармония, некая сверхъестественная божественная мелодия; и Прохору Михайловичу тотчас показалось, будто он слышит изливающуюся на него бесконечно далёкую, но невероятно прекрасную музыку, авторами и исполнителями которой не могли быть люди, настолько музыка разительно эта отличалась от самых восхитительных мелодий, когда-либо услышанных им на земле…

Он едва не разрыдался от наполнившего его душу восторга и головокружительного восхищения, и никогда-никогда раньше ему не было так хорошо… И неведомо откуда ему вдруг пришло понимание происходящего: это вовсе не те звёзды, которые земные астрономы наблюдают ясными ночами в свои телескопы. Нет, это не бесконечно далекие солнца, дающие жизнь вращающимся вокруг них планетам. Эти бесчисленные звёздочки — души людей, когда-то живших на земле, а возможно, живших и на других планетах, души тех, кто прожили отпущенные им жизни достойно, и теперь пребывали в высших сферах, возвышенное великолепие которых Прохор Михайлович не мог себе даже отдалённо вообразить…И ему неудержимо захотелось туда — в эти бескрайние, но такие уютные небеса, захотелось стать такой же маленькой звёздочкой, и так же, как мириады других, участвовать в божественной мелодии небесных сфер! Он совершенно точно знал, что там, в этих бесконечных просторах, он непременно встретит всех, кого он когда-то любил в этой жизни, всех, кто хоть раз сделал ему добро. Они знают, что он сейчас смотрит на них, знают, что он пока еще здесь, на земле, что он стремится к ним. И они все с нетерпением ждут его там, в этих дивных небесных сферах…

И вдруг произошло нечто совершенно поразительное. В черном небе возникло светлое пятно: сначала оно было почти незаметным, но прямо на глазах стало светлеть и расширяться, образуя нечто похожее на брешь в этой бездонной черноте звёздного неба. Мириады звёздочек дружно разлетелись во все стороны концентрическими кругами, словно торопясь оставить место для образующегося отверстия. Оно становилось всё шире, всё ярче, и вот наконец из него возник луч яркого и в то же время мягкого света, с бесконечной высоты ночных небес устремившийся на землю.

Прохор Михайлович в крайнем изумлении, не отрываясь, взирал на разворачивающееся перед ним величественное и завораживающее зрелище. Луч достиг земли и двинулся прямиком к нему! Перед Прохором Михайловичем образовалось нечто вроде светящейся трубы, стенки которой как бы искрились среди вселенской тьмы яркими, тёплыми, переливающимися огоньками, и не было им числа…

«Господи всемилостивый… — подумалось ему. — Это… для меня? Меня приглашают?..»

Он с некоторым смятением спросил себя — а как же он станет подниматься туда, не имея под ногами опоры, ведомый только небесным светом.

И словно в ответ на его мысленный вопрос, в сиянии небесного луча его восхищённому взору предстала… лестница! Она была бесконечна, ее вершина терялась где-то далеко-далеко в поднебесной мгле, зато Прохор Михайлович отчётливо видел нижние ступени, находящиеся прямо на земле: они были широкие, тщательно выточенные и светились нежным бело-розовым сиянием, и невозможно было даже примерно сказать, а сколько же так их ступеней содержит в себе эта чудесная лестница — их число стремилось к бесконечности! У Прохора Михайловича рассеялись последние сомнения: лестница предназначалась именно ему!

Затрепетав от радостного предчувствия, Прохор Михайлович устремился вперед. Нижние ступени чудо-лестницы были прямо перед ним, всего-то в нескольких шагах.