Месма

Господи, а она-то совсем не готова! холодильник пустой, угощать ребят нечем… Надо в ближайшее время на рынок бежать, да и наверное, стоило бы пирогов испечь! Вот только день надо точно знать (пироги-то должны прямо из печи быть, а не из холодильника!), а он написал неопределенно…вот негодник! Неужели Галка упрямится, не хочет перед Москвой мать повидать? А что, с нее станется! Сызмальства упрямицей была… Вот Владик и не смог точную дату назвать! Он, поди, Галку-то уговорить еще должен… Ну ладно, Антонина подождёт. Что ей, привыкать, что ли?

Рассеянно улыбаясь, Антонина бережно сложила письмецо и убрала в сумку. А затем, всё с такой же улыбкой на лице, бодро отправилась на работу.

Весь день летала, как на крыльях. В конце дня пошла домой прямо-таки в праздничном настроении. На душе было так хорошо, легко и спокойно! Она потихоньку будет готовиться… Может, Владик-то телеграмму еще пришлёт — мол, едем! Вот тогда она и приготовится по-настоящему. А пока необходимо просто ждать. И каждое утро заглядывать в почтовый ящик!

Наверное, впервые за много недель и месяцев у Антонины Васильевны выдалось праздничное настроение. Да и вечер был как на заказ: тёплый, тихий, без облаков… Заканчивалось лето, равного которому по удушающему зною и лютой жаре Антонина не помнила. Дождей тоже практически не было — последний прошёл аж в июне месяце. Однако теперь, в конце августа, когда ушла ставшая обычной жара, такой тёплый и мягкий вечер был как нельзя кстати. На улице — приятно и комфортно…

Она вошла во двор своего дома. Как и в те годы, когда с нею жила Галочка, по старой доброй традиции во дворе возле стола под фонарным столбом кучковался народ; вот-вот должны были начаться танцы. Раньше Антонина крайне неодобрительно относилась к факту посещения дочкой этих дворовых «мероприятий»: ну как же, где, как не на танцах, к юной девушке легко может привязаться очередной «кобель»? Но вот сейчас она испытала на удивление добрые чувства при виде собирающихся на излюбленном месте парней и девчат, устраивающих себе культурный отдых. Магнитофон уже был включен, и Антонина невольно задержалась на дорожке, услышав трогательную мелодию, исполняемую известной певицей, ибо песенка эта как-то удивительно была созвучна ее нынешнему настроению…

      Есть на далёкой планете
      Город влюблённых людей…
      Звёзды для них по-особому светят,
      Небо у них голубей…
      Белые стены над морем,
      Белый покой и уют…
      Люди не ссорятся, люди не спорят,
      Люди друг другу поют…

Антонина вдруг подумала о том, что уже наверное сто лет не слушала песен. И ей пришла мысль о том, как много она потеряла! Казалось бы, подумаешь — песня, а ведь как за душу-то берёт! Какая красота… И какой голос! Кто эта очаровательная певица? Антонина не помнила: она смогла только вспомнить, что зовут ее Анна, и что она нерусская, хотя и поёт исключительно по-русски. А так она родом то ли из Польши, то ли из Болгарии… В общем, Антонина не знала. Ей это было неинтересно. Но разве это имело значение? Главное — как задушевно и проникновенно поёт! Заслушаешься…

      Посидим, помолчим, всё само пройдёт!
      И растает гнев, и печаль уйдёт…
      Посидим, помолчим, не нужны слова,
      Виноваты мы, а любовь права…

Вот оно как! Мы сами виноваты во всех своих бедах, неприятностях, несчастьях — только мы! Больше никто. А любовь есть любовь! Она всегда права…

Антонина внезапно подумала, что ничего подобного ей в голову никогда и не приходило. Надо же — всю жизнь прожила, а о таких вещах никогда не задумывалась! То ли недосуг ей было, то ли попросту не нужно… И вот теперь впереди только одиночество и старость, неумолимо наползающая на нее чёрной зимней тучей.

Ей вдруг намертво перехватило горло, на глаза резко навернулись слёзы.

Она почувствовала, что не может больше здесь находиться, не может смотреть на этих счастливых молодых людей, что уже кружатся в медленном танце под звуки мелодии, плавно льющейся из старенького магнитофона. Ей надо уйти — не хватало еще разреветься при всём честном народе! Наклонив голову, Антонина стремглав бросилась дальше по дорожке, ведущей к дому. Чуть ли не бегом влетела в подъезд. Остановилась, переводя дыхание. Унявши сердцебиение, пошла наконец по старой скрипучей лестнице наверх.

Вошла в пустую, тёмную квартиру, сняла в прихожей платок, лёгонькую вязаную кофточку, повесила на вешалку. Остановилась и стояла некоторое время посреди коридора, ведущего на кухню.

Наконец зажгла свет на кухне, оглядела помещение каким-то рассеянным, отчуждённым взглядом.

Как же здесь пусто, одиноко, неуютно! И как давно не звенит здесь дивный голосок ее Галочки… Как ни придёт Антонина домой, всегда ее встречает одна лишь тишина замогильная, особенно пронзительная по вечерам.