Месма

Надо было бы ужин готовить, да чего-то не хотелось. За окном стремительно темнело, а на душе становилось всё тревожнее и неуютнее.

Вдруг ей послышался из комнат какой-то слабый звук. Как будто кто-то там затаился и вроде как шевельнулся невзначай. И всё сразу же затихло. Антонина замерла в неподвижности. Вдруг ей пришла сумасшедшая мысль: а вдруг это ребята приехали, когда она на работе была, да и спрятались в тёмной комнате, чтобы ее разыграть! Галка с Владиком… От этой мысли сердце Антонины сладостно сжалось, однако предположение это пришлось сразу же отбросить: у Гали не было ключей от квартиры, а у Влада — тем более.

И всё-таки Антонина сделала робкий шаг в сторону большой комнаты.

— Галя?.. — дрогнувшим голосом спросила она, чувствуя себя полной дурой.

Ответа, естественно, не последовало. Подойдя к дверному проёму комнаты, из которого в коридор будто истекала бархатистая чернота, Антонина протянула мелко дрожащую руку к выключателю на стене и нажала кнопку. Люстра под потолком вспыхнула яркими огнями, заставив Антонину зажмуриться на секунду. Она мгновенно вытаращила глаза и, конечно же, увидела, что в комнате никого нет.

Ей впору было бы успокоиться, однако необъяснимая тревога никак не желала оставлять женщину. Антонина словно бы ощущала чьё-то незримое присутствие, и от этого ощущения ей становилось по-настоящему жутко. Она хотела было пройти в малую комнатушку, раньше служившую дочкиной спальней, но… не смогла заставить себя это сделать. Холодный ужас сковывал ноги.

Наконец она опомнилась. Сунула полученное утром письмо в карман платья, сдёрнула с гвоздя у входной двери ключи и сноровисто выскочила на лестничную площадку, двигаясь так проворно, будто бы в квартире кто-то мог ее схватить. Дверь за собой Антонина захлопнула.

Сама же опрометью кинулась к соседской двери.

— Маруся! — закричала она, судорожно колотя в дверь Марии Андреевны. — Открой! Маруся…

За дверью послышались шаги, и дверь распахнулась. На пороге появилась хозяйка в клеенчатом фартуке и стоптанных тапочках. Весь ее облик так и лучился покоем и домашним уютом.

— Маруся! — выдохнула Антонина, чувствуя, как сразу же отлегло от сердца. — О-ох!..

— Привет, Тоня! — отозвалась соседка. — Ты чего это?..Лица на тебе нет!

— Ой, Марусенька, — воскликнула Антонина, — прости ты меня, дуру ненормальную! Ты сильно занята?

— Так ведь без дела не сижу, сама, поди, знаешь, — несколько озадаченно отвечала соседка. — Вот ужин стряпаю… Мой ведь со смены скоро должен прийти! Кормить надо, голодный явится…

— Ясно… Ой, ты уж прости меня, Бога ради…

— Да что стряслось-то, Господи? — тревожно спросила Маруся, — али напугал кто? Или беда какая?

— Да нет… — отвечала Антонина, — нет беды вроде никакой, а вот, понимаешь…чего-то страшно мне! Домой вот пришла, в квартиру вошла, и так сделалось страшно — хоть беги! Послушай… а можно, я у тебя посижу хоть немножко? А то сердце так расколотилось, того и гляди — выпрыгнет!

— О Господи! — Мария Андреевна, вытерла выпачканные мукой руки о полотенце, что торчало из фартучного кармана. — Да заходи, конечно, о чём разговор-то? Вон на кухню прямо проходи и присаживайся…

Антонина несмело приняла приглашение и проследовала к кухонному столу, присела с краешку.

Мария Андреевна прикрыла входную дверь и пошла на кухню вслед за гостьей.

— Пироги печешь, что ль? — спросила Антонина.

— Щ-щас! Всё бы вам пироги… — отозвалась Маруся. — Рыбу вон жарю! Мой-то рыбку жареную с удовольствием ест. Ну, рассказывай, подруга: с чего ты вдруг перепугалась-то? Кто тебя так застращал?

— Ой, не знаю, Марусь! видит Бог, не знаю… — отвечала Антонина. — С работы пришла, а в квартире будто притаился кто! Невидимый… чужой… страшный! Глупо это всё, наверное, но… веришь ли, нет — со страху чуть не померла!

Мария Андреевна перевернула лопаточкой рыбные тушки на сковороде, положила лопаточку на подставку, сама повернулась к соседке, опершись рукой на стол.

— А знаешь, Тоня, что делать надо, чтоб страх тебя в родных стенах-то не душил?

— Не знаю… А что?

— Мужика тебе найти надобно хорошего, вот что!

— Ой, скажешь тоже! — Антонина даже руками замахала. — Мужика! На кой ляд он нужен?

— Тебе, Тоня, объяснять надо, для чего одиноким бабам мужики-то нужны?

— Нет… этого мне объяснять не нужно. Но и я тоже не хочу дармоеда на шею себе сажать, да еще трусы проссанные за ним стирать на старости лет!

— Да побойся Бога, подруга! какая там старость? Тебе годков-то сколько, а? Сорок восемь? Всего-то? И ты себя в старухи записала? Ну ты даёшь! точно говорю — замуж тебе нужно!

— Издеваешься, да? Молодой на меня и глядеть не станет, а пердуна старого мне и самой не надо.

— Ишь, какие мы разборчивые! — усмехнулась Маруся. — Ну, коли не надо, вот так и будешь домой приходить и собственной тени пугаться, да и постельку тебе согреть некому будет! Тоже мне, Василиса Прекрасная! Ей, видите ли, не надо…

Она повернулась к плите, начала снова переворачивать подрумянившиеся тушки. Антонина робко и затравленно следила за ее ловкими движениями.