Месма

Она настигла его прямо на поляне, озаряемой вспышками молний и обильно заливаемой сплошной стеной ливня; один только прыжок вампирши, которому позавидовала бы и тигрица, мгновенно сбил его с ног, и Влад кубарем покатился по мокрой, скользкой траве…Он опрокинулся на спину, и Галя прыгнула на него сверху всей своей тяжестью. Ее мощное и упругое тело своей пластичностью и нечеловеческой гибкостью напоминало огромную чёрную змею. Она обхватила пойманного Влада руками и ногами сразу со всех сторон, как будто лаская его… Эти ласки намертво сдавливали его трепыхающееся, отчаянно сопротивляющееся тело, делая его совершенно беспомощным, сковывали и связывали его малейшие движения. Когда она уселась на его груди, Влад начал задыхаться, из его груди со свистом стал вырываться воздух. Дождь заливал его лицо, проникая в горло, капли разбивались о белки раскрытых в ужасе глаз; он отчаянно боролся, но последние его силы таяли с ужасающей стремительностью. Вытянувшись и изогнувшись всем телом, вампирша запрокинула голову и, обратив лицо к извергающему ливень чёрному небу, издала жуткий победный крик, в котором не было ничего человеческого, и от звука которого Влад едва не лишился чувств. Он судорожно цеплялся за ускользающее сознание, отчаянно не желая ни умирать, ни впадать в беспамятство, но она мгновенно прекратила эти его жалкие попытки, нанеся пару сокрушительных ударов ему в голову — увесистых, ошеломляющих, обжигающих, полностью подавивших его последние мысли о каком-либо сопротивлении.

Влад мгновенно впал в полное оцепенение, и его последней мыслью, как ни странно, был вопрос: «Боже… неужели я и вправду надеялся убежать?» Затем для него наступило безмолвие.

Вампирша склонилась над распростёртым под нею неподвижным и беспомощным телом. Ее мучила неутолимая жажда…

* * *

Субботнее утро выдалось погожим и не по-осеннему теплым. Николай доехал по мокрому от ночного дождя шоссе до известного ему дорожного знака и свернул на грунтовую дорогу. Еще издали он увидел последствия бушевавшего ночью урагана: у кромки леса вокруг дороги он заметил сразу несколько поваленных за ночь деревьев — некоторые из них были выворочены с корнями, на которых висели комья сырой земли. Пока машина ехала по открытому месту, ее ход не вызывал особого беспокойства, но когда Николай въехал в лес, ему стали попадаться широкие площади, залитые дождевой водой и напоминающие речные заводи. Николай с тревогой понял, что едва ли ему удастся доехать до того места, где он обычно ставил машину на стоянку и откуда добирался до заветной сторожки пешком. Машина ехала тяжко, ее движок надсадно ревел, и вскоре стало очевидно, что есть все шансы застрять где-нибудь на полпути, чего в планах Николая, естественно, не было.

В конце концов Николай решил не испытывать судьбу и всё-таки остановиться.

Лучше пройти пару-тройку лишних километров по залитому ливнем лесу, чем застрять намертво на раскисшей от дождевой воды лесной дороге…

Он выбрал для стоянки более менее возвышенное место, поставил там машину и заглушил двигатель. Достал из багажника резиновые сапоги, натянул их на ноги и отправился в путь.

Вся земля в лесу, покрывавшая ее трава были насквозь пропитаны водой. Размокшая почва громко хлюпала и чавкала под его шагами. Интересно, пожелает Влад вернуться на «большую землю» или захочет еще на какое-то время остаться жить в лесной глуши? И расскажет ли он все-таки — кого он так панически боится? От кого прячется?

Идти до сторожки теперь пришлось почти вдвое дольше, чем обычно.

Когда же Николай добрался-таки до своего лесного домика, на поляне его встретила напряжённая и непроницаемая тишина.

К сторожке Николай подошёл со стороны глухой стенки — оттуда, где под деревом располагался генератор. Рукоять генератора была опущена, машина не работала.

Ничто не нарушало тишины, только время от времени тяжелые капли воды сползали по веткам и с тихим шуршанием падали на усыпанную иголками и листьями промокшую землю.

Николай остановился и громко позвал:

— Влад!

В ответ — ни звука, ни движения. Как будто в сторожке и поблизости от нее не было ни души.

Он обошёл домик и приблизился к маленькому крыльцу. Здесь Николай невольно остановился как вкопанный. И не мудрено!

Входная дверь оказалась распахнутой настежь, а дверной проём показался Николаю много шире оттого, что дверной косяк оказался выломан, и тяжёлый вертикальный брус, чьё назначение было удерживать засов, теперь валялся на земле под крыльцом.

Николай застыл в полном недоумении: кто это ухитрился выломать дверной косяк с такой нечеловеческой силой? Неужто медведь?

— Вла-а-д! — снова позвал он, и теперь в его зове звучала неподдельная тревога. И снова не последовало никакого ответа…

Вдруг Николай прислушался: откуда-то доносился чей-то монотонный и бесстрастный голос. Он не сразу сообразил — что это; только спустя несколько секунд Николай понял, что это радиопрёмник. Но почему он вещает откуда-то из зарослей мокрого кустарника? Что всё это означает?

Николай отошёл от крыльца и направился в заросли, ориентируясь на голос.