Мессалина

Клавдий положил тростник на стол и вздохнул. Он вдруг почувствовал сильную усталость, встал и отправился в постель. Он долго лежал с открытыми глазами, предаваясь мыслям о четырех годах правления своего племянника. Удивительно, что правление это, начавшееся с надежды и народного воодушевления, так быстро закончилось безумством и кровью. Он увидел, что уже занимается заря, высветляя небо на востоке. «А теперь я — игрушка в руках судьбы», — со вздохом сказал он себе и заснул, чтобы не думать об этом.

Глава X ЛУКУЛЛОВЫ САДЫ

Четырех месяцев хватило, чтобы к юной, шестнадцатилетней женщине, какой была Валерия Мессалина, теперь императрица Рима, пришла зрелость.

Немногим более года после того, как появилась на свет Клавдия, которую Клавдий предпочитал звать Октавией, и через двенадцать дней после прихода к власти своего супруга Мессалина родила Германика. Клавдий, таким образом, начал свое правление с того, что дал империи наследника. Власть очень скоро сделала Мессалину более жесткой, более требовательной, более уверенной в себе. У нее резче обозначился подбородок, скулы стали шире, высокий лоб под темными завитками выглядел более суровым; ее нежные черты лица слегка заострились. Несмотря на юный возраст, она сумела придать своей осанке величественность. Она открывала для себя, как опьяняюще действуют на человека почести, роскошь двора, императорская власть, в особенности если выросла в семье, которой коснулось разорение. Женщина порывистая, взыскательная и честолюбивая, она вдруг делалась слабой, мягкой и чувствительной, словно ребенок. Так, ей случалось испытывать большую потребность в нежности, а иной раз и в жесткости по отношению к себе, и она даже просила Клавдия побить ее в наказание за ее капризы. В такие минуты она сожалела о том, что обманывала мужа, и страшилась своих вспышек чувственности. Но как только власть над ней снова брали страсти и похоть, она принималась ненавидеть супруга, как, впрочем, и любовников, узнавших о ее слабостях.

Клавдий предоставил ей полную свободу, тем более что после вступления на престол он почти не имел досуга, который мог бы посвящать жене и детям.

Новый император пожелал прежде всего воздать долг почтения родственникам. Бабке своей Ливии он назначил божеские почести, а родителям — всенародные поминальные церемонии; он также выразил желание, чтобы ежегодными играми отмечался день рождения его отца Друза, тем более что в этот же день родился и его дед Марк Антоний; матери своей Антонии он присвоил титул Августы, отвергнутый ею при жизни; наконец, в память Тиберия он воздвиг мраморную арку близ театра Помпея, которую сенат когда-то постановил построить, но не построил. Вместе с тем он приказал снести статуи Калигулы, отменил все его постановления, а день его гибели и своего прихода к власти запретил считать праздником.

Клавдий оставил при себе вольноотпущенников и рабов своего предшественника. Каллисту было поручено собирать прошения, Полибий ведал народным образованием, Посид — снабжением армии, Нарцисс — императорской почтой, а Паллант — финансами. Судебные дела были возложены на Тита Элия Деодата. Сатурнин сохранил пост префекта города, а в ведении Грацила находилась префектура продовольствия. Что касается правосудия, то Клавдий велел судьям заседать круглый год без перерывов, тогда как до недавнего времени они заседали только летом и зимой. Эти решения Клавдия были лишь началом целой цепи благих преобразований, которые наряду с весьма учтивым отношением к сенаторам и различным магистратам снискали ему любовь народа и уважение патрициев.

Мессалина находилась рядом с Клавдием во время игр и зрелищ в честь их предков, а затем предоставляла своему властвующему супругу возможность целиком погрузиться в государственные дела. Она попросила отдать в ее распоряжение одно крыло дворца, чтобы все там устроить на свой лад и принимать друзей. Клавдий просьбу тотчас же выполнил. Так она создала свой собственный двор, в дела которого он не стремился вмешиваться. Там проходили самые приятные часы ее жизни — в играх, пирах, беседах, сдобренных танцевальными представлениями и мимами, в компании праздных людей.

В тот день Мессалина очень удивилась внезапному появлению в столовой Клавдия, которого она считала уехавшим в Остию. Гепард Аилур, лежавший у ног хозяйки, зевая, поднялся и направился к вошедшему. Мессалина позвала зверя, зная, что Клавдий боится его. Супруг впервые пожаловал в ее покои. Он начал с комплиментов по поводу со вкусом обставленных комнат, удачно подобранных занавесей и обивки; понравились ему и фрески на стенах. Роспись — зеленые и синие тона на темно-красном фоне — представляла собой сцены из поэм Гомера. По всему залу были расставлены глиняные кувшины со свежесрезанными лавровыми ветками.