Мессалина. Трагедия императрицы

— Извини, девочка, — вернулся на землю Макрон, тряхнув седеющей головой. — Что-то нехорошее происходит во дворце. Ты не заметила, какой печальной и бледной была Друзилла? С тех пор как на Палатине появилась Цезония, прилипшая к императорской сестре, как грязь к сапогам легионера, она стала какая-то грустная. Все время молчит. Может, ее опоили чем-нибудь? Не нравится мне ее новая приятельница. Взгляд у нее нехороший, словно прикидывает, как бы тебя поскорее отправить на тот свет.

— Ты боишься слабой женщины? — изумленно подняла брови Мессалина, вновь откидывая покрывало и изгибаясь в любовном томлении.

— Именно женщин я и боюсь, — вздохнул старый солдат, укладывая под себя красавицу. — От вас вся погибель. Попомни мое слово.

Но Мессалине было уже не до философских споров. Ласково проведя нежной ладонью по суровому мужскому лицу, она стерла с него остатки печали и, приподняв голову, впилась в его губы таким страстным поцелуем, что Макрон, застонав, забыл обо всем на свете, кроме влажного женского тела, которому он был хозяин на эту ночь.

* * *

Занятая своими делами Мессалина несколько дней не выходила из дома, собираясь на разрекламированные гладиаторские бои. Предполагалось, что это будет нечто феерическое: Гай Цезарь не жалел денег на развлечение римской черни, и та платила ему своей любовью.

Да и как было не любить молодого принцепса, если он раздал народу все деньги, завещанные для этих целей его прабабкой Ливией и присвоенные Тиберием, устраивал фантастические по своей роскоши зрелища и чуть ли не собирался возродить республику! Другое дело, что патрицианская верхушка Рима, эти зажравшиеся сенаторы не дали свершиться благому делу — так чего же они теперь жалуются, что Гай Цезарь бывает с ними жесток! Чего заслужили, то и получили! Аве, Цезарь! И римская чернь с удовольствием наблюдала, как любимый принцепс расправляется с патрициями и всадниками Рима.

А тут еще прошел слух, что Калигула самолично собирается сражаться на гладиаторских играх — событие, аналога которому еще не было в истории Рима! Услышав новость, патриции презрительно пожимали плечами, а городская беднота заходилась в восторге от демократичности нового правителя. Свой мужик в доску: и с гладиаторами может побороться, и стихи декламировать, и богатеев держит в кулаке. А то, что опустела казна и он не знает, что делать с разваливающейся экономикой, — да кто знает, что такое эта самая «экономика»?

Весь город был исписан объявлениями об ожидавшихся в Септе играх, и даже ненавидевшая их Мессалина поддалась всеобщей ажитации, тем более что принцепс пригласил ее в свою ложу. Верная Порция сбилась с ног, стараясь ублажить госпожу, которая никак не могла выбрать подходящий случаю наряд, каждый из которых казался ей недостаточно роскошным для такого события. Что лучше: надеть платье из муслина или из шелка? Во что будут одеты императорские сестры, чтобы не затеряться на их фоне? Какое выбрать ожерелье: из сапфиров, изумрудов или гранатов?

Готовясь к решительной битве за императорское сердце, девушка целыми днями не вылезала из терм, то до полуобморочного состояния парясь в пропнигии, то удаляясь во фригинарий, чтобы поплескаться в холодной воде его бассейна и послушать свежие новости. Несколько раз она встречала там Поппею, которая уже успела позабыть о своем позоре на императорском пиру (да и такой ли уж это позор — ублажить самого принцепса?) и снова демонстрировала всем безупречные линии своего холеного тела.

При виде этой наглой потаскухи, чьим любовником считался красавчик Мнестер, у Мессалины портилось настроение. Проиграть в женской войне за мужское сердце Друзилле она еще могла, но какой-то Поппее — это выше ее сил. Жаль, что не подворачивался случай отомстить нахалке за свое унижение. Но не могла же она прилюдно вцепиться ей в физиономию из-за жалкого актеришки! Признаться в Риме, что любишь презренного лицедея — верный способ навсегда погубить свою репутацию.

Однако вот ведь один из парадоксов, которыми богата жизнь Вечного города: у многих знатных римлянок в любовниках ходили то знаменитые актеры, то гладиаторы, но говорить об этом считалось дурным тоном. В конце концов, что такое актер или гладиатор? Примерно то же, что сводник из лупанара, но кто из замужних матрон не мечтал заполучить в свою постель могучего смельчака, только что вызвавшего гром аплодисментов на залитой кровью арене, или сладкоголосого красавца, так проникновенно произносившего слова любви? Если прикинуть, сколько раз, по слухам, гладиаторы и актеры оскверняли супружеское ложе многих знатных семейств, то нетрудно предположить, что в жилах многих римлян текла кровь Голубя, Геракла или Мнестера, а не Курциев, Манлиев, Валериев и других представителей сливок римского общества.