Мессалина. Трагедия императрицы

И тут его настроение было безнадежно испорчено вестями из Рима. Не успел раб-именователь прокричать: «Тиберий Клавдий Нарцисс!», — как тот уже ввалился в императорские покои, тяжело дыша и хватаясь за сердце. При виде запыленного лица своего секретаря, с которого градом катил пот, Клавдий в испуге вскочил на ноги. В голове сразу пронеслись мысли о восстании, нашествии варваров, смерти любимой кошки и прочих ужасных вещах:

— Что случилось? Что в Риме?

— Беда, цезарь! — едва дыша, пробормотал вестник. — Императрица…

— Умерла? Заболела?

— Вышла замуж!

Несколько мгновений властитель огромной империи изумленно смотрел на своего секретаря, пытаясь усвоить полученную информацию:

— Чья императрица?

— Твоя, принцепс! Валерия Мессалина!

— А я что, уже не ее муж? Мы в разводе? Я хоть остался принцепсом и императором?

— Остался, остался! Но если не принять срочные меры, то, возможно, не надолго.

Новость была настолько чудовищна, что не укладывалась в голове Клавдия, и он остолбенело смотрел на Нарцисса, который отвечал ему таким же взглядом. Вопросы бывшего хозяина ставили вольноотпущенника в тупик: он что, не понимает, что под ногами горит земля?

Когда прошел первый шок, перепуганный Клавдий снова превратился в невозмутимого принцепса и, опустившись на нагретое место, кивнул «черному вестнику»:

— Начни снова и без лишних эмоций.

Пришлось Нарциссу, с трудом сдерживающему ненависть к Мессалине, пересказать последние события, приведшие к тому, что он, забыв обо всех делах, примчался в Остию, чтобы спасти своего повелителя. За компанию досталось и Каллисту с Паллантом, о которых их коллега отозвался в весьма уничижительных тонах.

Поняв, что произошло, Клавдий задумался. Он по-своему любил свою жену и принять решение, которое ожидал от него Нарцисс, было выше его сил, тем более что отношения с римской аристократией и так не складывались, а на свадьбе его жены, как выяснилось, было много представителей нобилитета. Но и оставить без наказания Мессалину тоже нельзя: в Риме много приверженцев республиканской морали, и если он простит свою жену, то они решат, что новый принцепс, как и Калигула, погряз в разврате. Боги свидетели, он долго терпел все капризы своей супруги, даже проклятого Силия, особняк которого завален мебелью из дворца, которую тот выклянчивает у обезумевшей от любви Мессалины. Говорил же он ей, дуре бестолковой, что любовь — разрушительная сила, так нет, не послушала. Что делать? Нарцисс, вон, смотрит на него собачьими глазами, ждет, что принцепс прикажет…

— Ну и до чего вы дорешались? Что хочет мой канцелярский «триумвират»?

— Закон Августа требует, чтобы мужья разводились с неверными женами, — уклончиво пробормотал Нарцисс, проклиная себя за то, что ввязался в это гиблое дело. — Но он не касается императорских особ.

— Да ну? А кого он касается?

Показалось Нарциссу или нет, что в голосе Клавдия прозвучали ехидные нотки?

— Римского народа, цезарь! Но квирины будут счастливы, если ты, принцепс, покажешь им пример и будешь более строг в понятиях нравственности, чем пастух, легионер или торговец.

— Ты что, предлагаешь мне убить императрицу, мать моих детей?!

От окрика Клавдия у Нарцисса перехватило дух: а что, если принцепс желает предать этот случай забвению? А что, если они в порыве верноподданнического рвения влезли в сферы, которых не могли касаться? Вольноотпущенник почувствовал, что у него стали мокрыми ладони и на висках выступил пот:

— Разве мог я дать такой совет, принцепс?

— Разве нет? И что ты мне тогда посоветуешь?

Нарцисс всегда знал, что его патрон не любил брать на себя ответственность и всегда принимал решения, которые ему подсказывали советники, и сам не раз пользовался этой слабостью, но сейчас она была очень некстати. Игра «в поддавки» продолжалась, набирая обороты. Недовольный упорством своего секретаря, Клавдий начал злиться, но всегда покладистый Нарцисс стоял до последнего, не желая становиться «козлом отпущения». Если бы он был твердо уверен в том, что Клавдий поддержит любое его начинание, то давно бы арестовал голубков, но патрон так часто менял свое мнение, что брать на себя труд по разрешению его семейных проблем было смерти подобно, тем более что Мессалина дама злопамятная, что доказывала не раз.

Время шло к обеду, а торг все продолжался, и в конце концов Нарцисс не выдержал. Последний раз кинув взгляд на раскрасневшегося принцепса, упорно не желавшего говорить ни «да», ни «нет», вольноотпущенник сдался, понурив голову:

— Я все понял, цезарь. Извини, что отнял у тебя много драгоценного времени.

— И испортил аппетит, — недовольно пробурчал Клавдий, довольный, что с него сняли груз ответственности за судьбу Мессалины. — Иди, Нарцисс, у меня и без тебя множество дел, и не забудь передать Палланту, что мне надо еще денег на строительство порта. Пусть подумает, где их взять.