Мессианский Квадрат

Тогда Пинхас дико расхохотался и рассказал мне об этом вашем законе. То есть я вроде бы и раньше что-то такое слышала, но совсем не думала, что эта дикость может иметь какое-то отношение к светским людям. Все это как-то мимо моего сознания проходило.

– Да, – подтвердил я. – Суд не может вас просто развести. Суд может только потребовать от Пинхаса выдать тебе разводное письмо. Но пока Пинхас отказывается, ты остаешься его женой. Это значит, что ты ни с кем не можешь вступать в близкие отношения. А если вдруг полюбишь кого-то и сойдешься с ним – ты никогда потом не сможешь выйти за него замуж, а ваши дети будут считаться незаконнорожденными. Это значит, что и у них возникнут серьезные трудности при вступлении в брак. Даже если потом ты и получишь развод. 

– Да, приблизительно так он мне и объяснил. Я была совершенно потрясена. Скажи, разве можно жить с человеком, который считает тебя своей собственностью? С человеком, который тебя шантажирует, удерживает силой?

– Прекрасно понимаю тебя, – горячо подтвердил я.

– И тогда я почувствовала, что у меня просто нет другого выхода, как подать на развод: если он блефует, то этот процесс пойдет нам на пользу – отношения могут восстановиться через кризис, а если он и правда не даст мне развода, то с ним просто недопустимо иметь никакого дела.

И тогда я сказала, что проверю его угрозу в деле и подам в суд. Я так и сделала. Это было в самом конце лета. С той поры, вот уже два месяца, мы туда периодически ходим. Раввины нас расспрашивают и уговаривают меня сохранить брак. Я говорю: он угрожает не дать мне развода. Как с таким можно жить? А они мне: это пустая угроза. Он только пугает, а на самом деле просто сильно любит. Это не повод... Я говорю: так давайте попробуем. Разводите нас, посмотрим, разрешит он или нет? Они смеются, головами качают. Говорят, все это несерьезно. Отсылают нас к психологам, их заключений требуют. Настоящий заколдованный круг.

А Пинхас, между прочим, неделю назад еще раз свою угрозу повторил. Сказал, что мы зря теряем время, таскаясь по судам, что если рабанут решит по-моему, он мне все равно развода не даст.

– Я больше не могу так, Ури. Объясни мне, ведь ты верующий, что это за ужасный закон такой, превращающий женщину в собственность?  Как можно верить, что его предписал Бог? Ведь в этом законе нет никакого смысла, кроме как предоставлять возможность подлецу издеваться над той, которая была когда-то его женой...

– Ну почему? – возразил я. – Этот закон как раз очень мудр. В нем  учитывается природа. Женщина импульсивна, она управляется не столько разумом, сколько чувством, она способна покинуть мужа из-за минутной ссоры и сама об этом потом всю жизнь жалеть. Поэтому как раз правильно, что мужчина отвечает за развод в целом. Именно он должен нести ответственность за взбалмошность своей жены, а не она. Именно муж должен увериться в серьезности ее намерений. Однако если он убеждается, что жена действительно его не терпит, он обязан ее отпустить.

– Я не понимаю, как Бог может хотеть, чтобы один человек был собственностью другого...

– Что ж тут поделать, такова природа: мужчина владеет, женщина принадлежит... Ты же, например, не обвиняешь Бога в том, что он сделал мужчину сильнее женщины? Такова природа, которая некоторыми используется ко злу. Что же касается Бога, то Он как раз и запрещает насилие и требует, чтобы муж отпустил жену, если она не хочет с ним жить. 

– Мне это кажется демагогией. Ты смешиваешь природный биологический закон с социальным. За биологические и физические законы я на Бога не сержусь, хотя по этим законам я даже должна умереть,  а вот в то, что по воле Бога я являюсь собственностью Пинхаса, я отказываюсь верить.

Я понял, что мои традиционные аргументы не работают, что Сарит подобна Иову, на которого не действовали благоразумные доводы его друзей, при всей их правоте, и что перед Богом я «не так прав, как права его раба» Сарит. Я, пожалуй, впервые в жизни смутился за свою религию.

Как объяснить Сарит, почему она должна страдать из-за какого-то совершенно непонятного ей религиозного закона? Я чувствовал, что обязан ей как-то помочь, как-то защитить свою веру, должен как-то исправить ситуацию. 

– Вот что. Тебе надо сменить обстановку, – сказал я. – И прежде всего пожить отдельно от Пинхаса. Я уже не говорю о том, что раздельное проживание сразу вынудит судей рассмотреть твое дело.

– Я думала об этом. Но мне не хочется возвращаться к родителям, они тоже считают, что я бешусь с жиру и не думаю о ребенке, а снимать – нет денег.

– Тебе надо караван в поселении подыскать. Это совсем дешево. За двести шекелей можно найти. В Кохаше, я знаю, есть свободные караваны. И у меня там знакомый, который как раз связан с приемом новых жителей. Спросить у него?

– Конечно, спроси! А это, случайно, не религиозное поселение?

– Нет, смешанное. Сможешь там и в майке, и в джинсах ходить, никто тебе слова не скажет.

– Но что я все про себя, – спохватилась вдруг Сарит. – Как ты, Ури? Как учеба?