Мессия

Он дергает снова, и на сей раз гвоздь поддается.

Вдали уже слышен то возвышающийся, то затихающий вой сирен. Подъезжает «скорая помощь».

Теперь Ред работает быстро.

Обхват, рывок, обхват, рывок. Обхват, рывок.

Руки Эндрю свободны.

Ред опускает руки Эндрю вдоль тела и припадает щекой к его рту.

Ничего. Ни малейшего дуновения воздуха.

Эндрю не дышит.

Рот в рот. Этот способ искусственного дыхания должен сработать!

Рот в рот с человеком без языка?

Пальцами Ред насколько можно расчищает рот Эндрю от крови, вынув оттуда заодно и серебряную ложку. А потом поворачивает лицо Эндрю вверх.

Это кажется свыше его сил. Он просто не может наложить свой рот на ту кровавую пульпу, которая перед ним.

Делай это!

Ред защипывает нос Эндрю и припадает лицом к тому, что осталось от его рта.

Дышать! Дышать! Дышать! Дышать!

Руки ложатся на грудь Эндрю, одна поверх другой.

Жми! Жми! Жми!

Снова рот в рот.

Снаружи, по коридору, слышны быстрые шаги.

Жми! Жми! Жми!

— Мы займемся этим, сэр, — звучит голос над самым плечом Реда.

Команда «скорой помощи» берется за дело быстро, энергично и со знанием дела. Кислородные маски, капельницы. Рядом с крестом на пол ставят носилки.

Один из санитаров подбирает с пола плоскогубцы и быстро освобождает от гвоздей ноги распятого. Иначе его не переложить на носилки.

Ред, выдохшийся и обессиленный, опирается о дверь. Парамедик, делавший Эндрю дыхание рот в рот вместо Реда, поднимает голову, поворачивается и сквозь полный рот крови говорит:

— Он умер.

Ред моментально опускается вниз рядом с ним.

— Не может быть, — тупо возражает он. — У него был пульс.

— Мне очень жаль, сэр. Но этот человек мертв.

94

Лабецкий стоит на своем.

— Ред, перестань себя винить. Ты ничего не мог поделать.

— Нет, это неправда. Мне следовало не гвозди драть, а первым делом положить его на пол. Тогда я мог бы сделать искусственное дыхание раньше. Я мог бы…

— Ред! — Голос Лабецкого резок настолько, что они все подскакивают. — Послушай меня. К тому времени, когда ты его нашел, Эндрю Тернер находился на кресте около трех часов. И продержался столько времени только потому, что был молод и вполне здоров. Многие прожили бы примерно час. Избери Серебряный Язык своей жертвой того старика… как там его?

— Эндрю Рутледжа.

— Да, его. Избери он Эндрю Рутледжа, тот бы умер задолго до того, как ты его нашел. Ты никак — никоим образом — не мог помочь Эндрю Тернеру. Ко времени твоего прибытия он уже являлся мертвецом.

— Неправда. У него был пульс.

— Ты меня не понял, Ред. Когда я говорю, что Эндрю Тернер уже был мертв, я имею в виду, что он находился в необратимом процессе умирания. Речь идет о повреждении мозга, коме, устойчивом вегетативном состоянии. На данной стадии его не спас бы уже ни один врач. Это был только вопрос времени.

— Он прав, Ред, — говорит Джез. — Ты не можешь бичевать себя таким образом.

— Но я знал, что это произойдет в Биллингсгейте, — возражает Ред. — Я знал. Я должен был поехать туда пораньше, проверить, все ли Эндрю прибыли к началу своих смен. Эндрю Тернер опаздывал на сорок пять минут, прежде чем я это выяснил. А тревогу нужно было поднимать после сорока пяти секунд.

— Эти сорок пять минут ничего бы не изменили, — мягко указывает Лабецкий. — Если хочешь винить кого-то, Ред, вини того монстра, который все это творит. Ответственность за весь этот кошмар лежит только на нем, и не вздумай делить с ним хотя бы ее часть. — Лабецкий встает. — Я говорю серьезно, Ред. Иди и поймай этого… сумасшедшего.

— В этом-то все и дело, — отзывается Ред. — Он не сумасшедший. Будь он сумасшедшим, мы бы его уже сцапали. Не совершай ошибки. Он точно знает, что делает.

Лабецкий пожимает плечами.

— Вам тут виднее. В патологии я разбираюсь, это да, могу при случае оказать первую помощь, но психиатрия не мой конек. Ладно, мне пора идти. Позже я пришлю полный отчет о вскрытии, включая гистологию, хотя не надеюсь на полезные открытия. И да, — говорит он, опережая вопрос, который собирается задать Ред, — ты все сделал правильно. Рискнул возможными уликами ради спасения Эндрю. Я бы поступил точно так же.

— Только я и его не спас, и, вполне возможно, уничтожил существенные улики. Не тронул бы я его, вдруг бы что и обнаружилось?

— Да ты бы потом всю жизнь ночами не спал. Давай, забудь об этом.

Лабецкий кладет руку на плечо Реда в неловкой попытке приободрить и, шаркая, выходит из комнаты.

Ред вздыхает.

— Ну что ж, займемся делом, — говорит он, не обращаясь ни к кому конкретно.

— У меня тут появилась кое-какая мысль, — говорит Кейт, постукивая карандашом по зубам.

— Продолжай, — просит Ред.

— Я думаю, что Серебряный Язык полицейский.

Ред медленно кивает. Джез потирает рукой подбородок.

— Ты, кажется, не удивился, — говорит она.

— Нет, — говорит Ред. — Не удивился. Я и сам думал примерно в этом же направлении. Но расскажи, что навело тебя на эту мысль.