Мессия

Потрясение лишило родителей способности принимать решения. Они поменялись местами — теперь Ред должен заботиться о них, как они заботились о нем, когда он был ребенком. Ред и Эрик, оба, каждый по-своему, привели в действие силы, разрушающие уютный мирок Роберта и Маргарет Меткаф, подобно урагану. Вышло так, что только старший сын способен помочь родителям справиться с тем, что натворил младший. Ред осознает их беспомощность и понимает, что не должен их подвести.

— Мы уедем отсюда, прямо сейчас, и поедем обратно в Кембридж. Вы остановитесь в гостинице под вымышленными именами и…

Его прерывает отец.

— Ред, я должен банку тысячи фунтов. Дом уже перезаложен, и мне осталось вот столько, — большим и средним пальцем он показывает крохотное, в миллиметр, расстояние, — до банкротства. Где мы возьмем деньги на гостиницу?

Теперь, когда ужас случившегося начинает пронимать его по-настоящему, отец лишается обычного оптимизма.

— Папа, у нас нет выхода. С минуты на минуту об Эрике прознают репортеры, и тогда они немедленно нагрянут сюда. К ленчу окрестности нашего дома будут похожи на Пикадилли в полдень. Вы и высморкаться не сможете без того, чтобы этот факт не попал в газеты. Вам нужно уехать. Немедленно.

— Я не допущу, чтобы какие-то чертовы… репортеришки толклись в нашем доме. Я остаюсь здесь. Я не поеду ни в какую гостиницу.

Эта попытка проявить характер столь же трогательна, сколь и бесплодна. Ред кладет руку на плечо отца.

— Нам не обязательно останавливаться в дорогой гостинице. Полно дешевых заведений, вполне приличных. Остановитесь с мамой в одном из таких, а потом мы выясним, как можно повидать Эрика. Но здесь вам оставаться нельзя. Присмотреть за домом мы попросим полицию.

Он смотрит на мать.

— Мама, почему бы тебе не пойти и не собрать чемодан?

Она рассеянно кивает и, шаркая, выходит из комнаты. Отец и сын сидят на кухне, прислушиваясь к звукам, доносящимся сверху, где она укладывается.

Десять минут спустя они в отцовском «ровере» направляются в Кембридж. Машину ведет Ред, потому что отец, в его нынешнем состоянии, вряд ли сумел бы выехать из ворот, не врезавшись в столб.

25

Понедельник, 27 июля 1998 года

— Снес ему голову одним взмахом? Ну и ну! Классный снимок.

Джез просматривает фотографии, сделанные на месте преступления, в квартире Джеймса Бакстона. Он сидит, сдвинув колени, чтобы отчет о вскрытии не свалился на пол машины. Теплый ветерок снаружи порывами обдувает лицо Джеза, что и неудивительно, поскольку Ред стабильно ведет свой «воксхолл» со скоростью не ниже восьмидесяти пяти. А вот в противоположном направлении четырехмильная пробка: бесконечная лента машин тянется к Лондону с быстротой улитки.

В отчете Лабецкого говорится, что убийца, вероятно, обезглавил Джеймса ударом самого настоящего меча. Линия разделения четкая и единичная, других ран нет, а если бы голову отделяли в несколько приемов, отрезали или отпиливали, они бы непременно имелись.

Вот уж действительно: «верный меч — и голова с плеч».

Джез просматривает печатный текст, хотя там мало такого, о чем он не догадался бы заранее. Язык вырезан и ложка вставлена до наступления смерти. Потертости на коленях наводят на мысль о том, что в тот момент, когда ему отсекли голову, Джеймс стоял на коленях. Время смерти — между двумя и четырьмя часами утра. Никаких следов насильственного проникновения в квартиру. Никаких признаков сексуальных действий.

Джез засовывает снимки в отчет и обращается к Реду:

— Что ж, мистер Меткаф, похоже, вас стоит поздравить. Сегодня утром вы по сравнению с пятницей разбогатели аж на сотню фунтов.

Ред морщится.

— Да будет тебе известно, я предпочел бы обойтись без этой сотни.

— Нет, если кому деньги не нужны, так ведь можно не брать.

Ред улыбается.

— Ну, насчет «не нужны» я ничего не говорил, не так ли? Сто фунтов — это сто фунтов. И особенно радует возможность забрать их у вас, хреновых недотеп. Но если серьезно, я охотно отказался бы от них — и от большей суммы — ради любой приличной зацепки по этому делу.

— И что, встреча с Элисон Берд может помочь?

— Не знаю. Но попробовать стоит, особенно учитывая то, о чем рассказал брат Джеймса.

— Какого Джеймса?

Ред бросает на него хмурый взгляд.

— Мать-перемать! Об этом я и не подумал. Я говорил о Джеймсе Бакстоне, но с тем же успехом мог бы быть и Джеймс Каннингэм. У них обоих есть братья, так ведь? Я имел в виду Ника Бакстона. Кстати, связаться со Стивеном я тоже пытался, но он в отпуске на две недели.

— Что, убийства могут иметь какое-то отношение к имени Джеймс?

— Возможно. Но если так, то почему был убит Филипп Род?

— А не могло у него быть такого среднего имени — Джеймс? Филипп Джеймс Род. А?

— Что-то не припоминаю, а его досье у меня с собой нет. Вот встретимся с Элисон, у нее и спросим. Нам туда.

Ред кивает в сторону большой синей таблички на придорожной траве и сворачивает на боковую дорогу.

— Ну, так что рассказал брат Джеймса Бакстона? — спрашивает Джез.

— Он сказал, что в школе у Джеймса имелся гомосексуальный опыт. Парень «экспериментировал», так он выразился.