Мессия

— Я думаю, — заключает он, — что Барт умер от испуга.

47

«Умер от испуга».

Слова Лабецкого дребезжат в голове Реда, когда он обшаривает квартиру Барта Миллера. Снаружи теплый вечер переходит в очередную липкую ночь.

Перво-наперво проверяется гардероб покойного. Никаких плетей, цепей и прочих атрибутов садомазохизма обнаружить не удается. Похоже, Барт предпочитал традиционный секс. Возможно, работа дубильщика не располагает к извращениям.

Ред возвращается в гостиную. Стул, на котором был найден Барт, по-прежнему находится там. На верхних углах спинки стула, где были привязаны лодыжки Барта, видны отметины.

«Ты привязан к стулу за лодыжки и запястья, причем вверх ногами. Так, чтобы кровь устремлялась к голове и это не позволило тебе потерять сознание, когда кто-то начнет орудовать ножом».

Ред пробует на вкус боль Барта Миллера. Он обкатывает ее на языке вверх и вниз, по деснам, и глубже, в горле. Мучительную боль Барта Миллера и утонченное удовольствие Серебряного Языка. Умелец, хирург, вонзающий дразнящий острый металл в поблескивающую плоть, снимающий кожу, как кожуру с апельсина.

«Ты ведь не срываешь кожу клочьями, нет. То, что у тебя получается, требует незаурядного мастерства, можно сказать, долбаного искусства. Напрасно мы решили, будто ты просто злобный тупица. Приносим извинения за недооценку. Но если ты не собираешься брать кожу с собой, зачем вообще снимать с кого-то кожу?»

Обычно людей свежуют для того, чтобы забрать кожу с собой. Но Серебряному Языку этот трофей не нужен. Кожа Барта Миллера остается засунутой в его же левый кулак. Единственное, что забрал с собой убийца, — это, как обычно, язык. Почему?

Может быть, что-то спугнуло его и он вынужден был убраться, втиснув содранную кожу в кулак Барта, вместо того чтобы сложить и унести с собой. Нет, нелогично. В случае спешки он просто бросил бы кожу на пол. И кроме того, Лабецкий сказал, что язык был отрезан после снятия кожи. Значит, если бы ему пришлось уйти, только-только закончив сдирать кожу, язык остался бы на месте.

Ладно, к вопросу о причинах он еще вернется. Теперь главное понять, кто мог это сделать.

Лоу сказал, что никто из его рабочих шкуры с животных не сдирает. Это делается до того, как кожевенное сырье попадает к ним. Где-то между скотобойней и его цехом.

Так, а кто находится между скотобойней и кожевенным производством? Может это быть один из поставщиков Лоу?

Пожалуй, ошкуривание животных — хорошая практика для того, чтобы потом взяться за людей. И это не обязательно должны быть мертвые животные. В ФБР в ходу теория «триады убийцы», трех элементов поведения, присущих формированию личности маньяка. Удалось установить, что как минимум два из них присутствовали в биографиях большинства серийных убийц.

Первое, они мочились в постель. Второе, имели склонность к поджогам. И третье — жестокость по отношению к животным.

Насколько велико расстояние между издевательством над животными и сдиранием кожи с живого человека?

В сознании Реда устанавливаются связи. «Триада убийцы». Поджоги. Поджигатели склонны восхищаться делом своих рук. Полиция всегда проверяет зевак, собирающихся к месту пожара, поскольку, если пожар возник в результате злоумышленного деяния, поджигатель, скорее всего, находится среди толпы. Но Серебряный Язык не возвращается к месту преступления. Единственное убийство, на которое собралась толпа, было первое, убийство Филиппа Рода, хотя, конечно, в тот же самый день к дому Джеймса Каннингэма слетелась прорва репортеров. Но с тех пор ни в то, ни в другое место никто не совался. Тут никаких зацепок.

Ред опускает голову в ладони. Безнадежно. Четыре человека мертвы, и он ни хрена не может сделать ни для кого из них.

Хуже того, он ни черта не может сделать для других, еще не знающих, что за ними ведется охота.

48

В десятом часу Ред добирается до дому, а Сьюзен еще нет. Должно быть, она задерживается на работе.

Ред оставляет машину у дома и пешком идет к вокзалу Паддингтон. Путь его лежит через Суссекс-Гарденс — разграничительную зону, разделяющую достаток и бедность так же четко, как если бы это была изгородь из колючей проволоки. К югу от Суссекс-Гарденс, до самого Гайд-парка, аккуратные дома и чистые тротуары, к северу грязь, рвань, пьянь и отбросы. Ред задумывается, сколько времени пройдет, прежде чем неимущие совершат короткий бросок через дорогу и устроят погром.

Он идет по улицам, по которым в прошлом месяце они сломя голову гнались, как оказалось попусту, за Кеваном Латимером. Взор Реда отрешенно скользит по витринам — вот магазин спиртного навынос, где подмышки менеджера пахнут как козий сыр, вот побеленный, отремонтированный паб, вот угловая кулинария, похоже каждые несколько месяцев меняющая хозяев.