Мессия Дюны. Дети Дюны

Именно здесь находится ключ, который он столь усердно ищет. Лето задумался над этим и почувствовал, как в его плоть вновь возвращается прежняя сила. Все его многоликое существование вдруг каким-то образом повернулось и взглянуло на реальную вселенную. Он сел и понял, что находится в сумрачной камере, освещенной лишь тусклым светом, пробивавшимся сквозь незакрытый проход. Снаружи был виден человек, который сразу отбросил сознание Лето на несколько эонов назад.

– Доброй судьбы всем нам! – выкрикнул Лето традиционное фрименское приветствие.

В дверном проеме появился Гурни Халлек. Его силуэт чернел на фоне светлого пятна проема.

– Принеси свет, – потребовал Лето.

– Ты хочешь, чтобы тебя подвергли новым испытаниям?

Лето рассмеялся.

– Нет, теперь настала моя очередь испытывать вас.

– Посмотрим, – отозвался Халлек. Он вышел и через несколько мгновений вернулся, неся в руке ярко горящую синюю лампу. Выйдя на середину помещения, он повесил лампу под потолком.

– Где Намри? – спросил Лето.

– Снаружи, я могу позвать его.

– Ах, Старая Фрименская Вечность может очень терпеливо ждать, – сказал Лето. Он чувствовал себя до странности свободно, находясь в преддверии открытия.

– Ты называешь Намри по одному из имен Шаи-Хулуда? – спросил Халлек.

– Его нож – это зуб червя, – сказал Лето. – Таким образом, он действительно Старая Отеческая Вечность.

Халлек мрачно улыбнулся, но промолчал.

– Вы все еще оттягиваете срок моего суда, – продолжал Лето. – И нет у нас никакого способа обмениваться информацией, признаюсь, именно по той причине, что мы не можем высказывать суждений. Хотя кто может требовать точности от вселенной?

Позади Халлека раздался шорох – это приблизился Намри, остановившийся в полушаге слева от Гурни.

– Ах, левая рука предназначена для проклятых, – заявил Лето.

– Не очень-то это мудро – отпускать шуточки по поводу Абсолютного и Бесконечного, – прорычал Намри и искоса взглянул на Халлека.

– Уж не Бог ли ты, Намри, что осмеливаешься говорить от имени Абсолютного? – спросил Лето, но смотрел он при этом на Гурни. Приговор будет выносить именно он.

Мужчины молча смотрели на мальчика и не спешили с ответом.

– Каждое суждение качается на волне ошибки, – объяснил Лето. – Заявлять об абсолютной правоте может только чудовище. Знание – это нескончаемое путешествие по окрестностям неопределенности.

– Что это за игра в слова? – поинтересовался Халлек.

– Пусть говорит, – сказал Намри.

– Эту игру начал со мной Намри, – ответил Лето и увидел, как старый фримен кивнул в знак согласия. Конечно, он узнал старинную игру в загадки. – Наши чувства всегда имеют по меньшей мере два уровня, – продолжал Лето.

– Тривиальность и болтовня, – сказал Намри.

– Превосходно! – живо откликнулся Лето. – Ты кормил меня тривиальностями, теперь я буду кормить тебя болтовней. Я смотрю, я слышу, я чувствую запахи, я осязаю, я чувствую изменения температуры и вкуса, я ощущаю ход времени. Я могу брать потрясающие образцы на пробу. Ах, да я просто счастлив! Ты слышишь, Гурни? Намри? В человеческой жизни нет никакой тайны. Нет никакой проблемы, которую надо разрешить. Есть просто реальность, которую надо прочувствовать на опыте.

– Ты испытываешь наше терпение, парень, – сказал Намри. – Ты выбрал именно эту пещеру местом своей смерти?

Однако Халлек движением руки остановил старого фримена.

– Во-первых, я не парень, – сказал Лето. Он предостерегающе поднял руку к правому уху. – Ты не убьешь меня; я возложил на тебя большой груз воды.

Намри наполовину извлек клинок из ножен.

– Я тебе ничего не должен, – сказал он.

– Но Бог создал Арракис для воспитания веры, – сказал Лето. – Я же не только показал вам свою веру, но и заставил вас осознать ваше собственное существование. Жизнь требует споров. Вас заставили понять – посредством меня! – что ваша действительность отличается от действительности других; таким образом, вы поняли, что живете.

– Я бы никому не советовал играть со мной в непочтительность, – сказал Намри, по-прежнему держа руку на кинжале.

– Непочтительность есть необходимый компонент религии, – ответил ему Лето. – Я уже не говорю о ее важности в философии. Непочтительность и скептицизм – это единственный оставленный нам путь испытать нашу вселенную.

– Так ты считаешь, что постиг вселенную? – спросил Халлек и отступил в сторону, словно оставив Намри наедине с Лето.

– Д-да, – процедил сквозь зубы Намри. Его голосом говорила смерть.

– Вселенную понимает только один ветер, – ответил Лето. – В нашем мозге нет места для седалища мощного разума. Творение и есть открытие. Бог открывает нас в Пустоте потому, что мы движемся на основании, которое Ему известно. Стена же была пуста. Там не было движения.

– Ты играешь в прятки со смертью, – предупредил Халлек.

– Но вы же оба – мои друзья, – сказал Лето. При этом он взглянул на Намри. – Когда вы предлагаете сиетчу друга, то разве вы не убиваете при этом орла или ястреба в знак этого предложения? И разве вы не знаете ответ на такое предложение: «Бог посылает каждого человека в его конец, как ястребов, орлов и друзей»?