Месть

— А вот и не вру, — ответил первый. — Понимаешь, она делала операцию по увеличению груди, и врач сфотографировал ее титьки до операции и после, а я нашел эти фото у нее в комнате. Хочешь посмотреть?

Шейна оглянулась и испепеляющим взглядом посмотрела на мальчишек, бежавших дальше по улице. Какие гады, подумала она, какие противные маленькие гады. Школа, в которую она ходила, была битком набита глупыми мальчишками и тупыми девчонками. Они все надоели ей до тошноты. Она встала, отряхнула с себя пыль и подобрала с земли книги. Вдруг, как-то совершенно неожиданно, словно впервые, увидела во дворе прямо перед собой клумбу, сплошь засаженную тюльпанами. Она сорвала один из них, понюхала и выбросила в канаву. Была только одна вещь на свете, которую она ненавидела больше, чем школу — это дом, в котором жила. Она ненавидела свою комнату с выходящими на улицу окнами, куда с улицы мог забраться кто угодно. Она ненавидела бестолковый двор и отвратительную коричневую плитку, которой были выложены стены кухни, она ненавидела ссоры между родителями. Но самое ужасное, чего она была не в состоянии выносить, — выражение лица матери.

До того, как случилось изнасилование, говорила она себе, она была глупой и незрелой, эгоистичной и испорченной. Может быть, то, что случилось — наказание за все это. С самого начала ей надо было сказать маме, что у отца есть подружка и что она, Шейна, останется с ней, с мамой. Но ничего, она сделает это теперь, чего бы это ей ни стоило.

Подойдя к дому, она достала ключи, вошла и первым делом направилась в свою комнату посмотреть, как дела у малютки Дай. Несмотря на то что было светло, Шейна обошла весь дом и зажгла свет во всех комнатах. Собачка следовала за ней по пятам. Потом Шейна включила телевизор в гостиной и стереосистему в своей комнате. Она проверила, заперта ли входная дверь и все другие двери в доме. Такую ритуальную процедуру она теперь проделывала ежедневно. «Я делаю это не потому, что напугана, нет, это не так, — думала она, — я вообще никогда в жизни ничего не боялась. Просто я хочу убедиться в своей безопасности, вот и все».

Зазвонил телефон — это была Салли.

— Ты собираешься сегодня на тренировку? — затараторила она звонким высоким голосом.

— Да, — ответила Шейна, сбрасывая с ног туфли. — Я всегда хожу на тренировки, ведь мой папа — тренер, ты что, забыла?

— Ты слышала, что случилось у Хитер Стенфилд? Дэвид Смит пригласил ее на свидание, и она успела всем об этом рассказать, а через час они поссорились. Представляешь, как это печально? Хорошо бы тебе встретиться с ней, она так плакала и…

Шейна положила трубку на кровать и стала переодеваться. Дэвид Смит, наверное, из тех мальчишек, которые с вожделением разглядывают фотографии грудей своих матерей или сестер. Если бы она дала себе труд прислушаться, то смогла бы различить тихие звуки, доносившиеся из телефонной трубки. Она представила себе, что Салли, съежившись, лежит в трубке. Словно все детишки в ее классе были пропущены через волшебную уменьшающую машинку и одна она осталась среди них огромным неуклюжим гигантом. Она схватила трубку, поднесла ее к уху и услышала:

— …и она потом купила мне тот костюмчик, который мы видели на ярмарке, и новые туфли, но они оказались мне малы, и я натерла себе пальцы…

— Какой ужас, — посочувствовала Шейна и снова бросила трубку на кровать. Она пошла в ванную и открыла воду. Потом она взяла трубку и сказала: — Мне надо идти. Пока.

Она наклонилась и выключила из розетки телефонный шнур.

В ванне она погрузилась в горячую воду, над которой остался торчать только ее нос. Сквозь слой воды она хорошо слышала шум своего дыхания и биение сердца. Если им с мамой удастся вдвоем вырваться из этого дома, то мама снова научится улыбаться и смеяться. Все будет, как хотела мама, они поселятся в стандартном загородном домике, чистеньком и аккуратном. Они с мамой будут есть только здоровую пищу. У них не будет пепельниц, переполненных зловонными отцовскими окурками, ей, Шейне, больше не будут докучать глупые девчонки вроде Салли, для которых новое платье и новая пара туфель — самое главное в жизни событие.