Месть

Ну и самое главное, в чём клялся Гаврила, дергаясь от боли, ломающей его тело в кошмарных судорогах, что он понятия не имеет о местонахождении родителей Веры и Катерины. Как я его ни давил, он продолжал утверждать одно и то же: арестовывал людей генерал Зета, а прятал их в надлежащих местах заточения – чиновник Бета. Только примерно и смог указать:

– Догадываюсь лишь, что прячут их вдали от города. Возможно, что на какой-то заброшенной ферме или в помещениях разорившегося колхоза. Потому что прозвучала однажды фраза: «Там коровы раньше рекордные надои давали, значит, и нашим «овцам» комфортно покажется».

Задействовав все свои умения в просмотре ауры, я с досадой убедился, что Гаврила не врал. Или, в крайнем случае, я не сумел задать правильные вопросы. Всё-таки в наших руках оказался крупный зубр разведки, такие умрут, но будут выкручиваться до последнего и не станут добровольно раскрывать подноготную моментов, о которых их не спросят.

Весьма заинтересовал тот факт, что полковник Планич ни словом не обмолвился про чиновника Бета. Скрыл? Или в самом деле не знал? По утверждениям допрашиваемого генерала – и не догадывался!

– Всё-таки конспирация – у нас в крови! – не удержался он от небольшого хвастовства. Затем решил похвастаться ещё больше: – А ведь я знаю такие тайны, о которых даже президенту никогда не узнать! И многие сволочи на Западе миллионы мне заплатили бы, пожелай я им продать некоторые секреты, связанные с иными мирами! Например…

К финальной части своей запальчивой речи он даже на пафосный и громкий тон перешёл, несмотря на частичный паралич всего тела. Именно этот нюанс помог мне правильно суммировать наблюдения с предчувствиями. Давно заметил, как Гаврила косится на циферблат часов, висящих на стенке. Значит, кого-то ждёт? А громким голосом пытается заглушить момент прихода какого-нибудь визитёра? Причём визитёра для нас весьма опасного? Ещё и сам себя проверяет, на предмет подачи соответствующей команды?

Явно недооценил он возможности пленивших его тёток. Да и как такое возможно? Если я сам все свои умения порой не могу применить, по причине их невероятного количества и разнообразия. Поэтому шаги в коридоре, а затем приблизившийся к двери человек были мною зафиксированы своевременно. И как только он вознамерился коснуться ручки двери, я уже окончательно парализовал личико Гаврилы и громко рассмеялся, словно после весёлого анекдота:

– Умеете рассмешить, господин хороший! Ох, умеете!

Под эти слова в контору шустро вкатился довольно мощный на вид боец. Правую руку он у себя держал под мышкой, явно изготовившись к стрельбе. Но его сбил с толку женский смех, а затем и вид двух разбитных тёток. Одна весело смеётся, сидя к нему спиной, вторая вчитывается в какую-то папку, сидя в торце стола. Да и начальство вроде сидит спокойно, пусть и с перекривленной рожей. Это его изрядно смутило, и он не стал открывать с ходу огонь.

Как позже выяснили, водитель ждал генерала в машине к чётко обозначенному времени. Если до того шеф не появлялся или не поступал объясняющий звонок, следовало немедленно мчаться в конторку и, скорей всего, выручать кормильца из каких-нибудь неприятностей. Или вырывать из ручек надоевшей любовницы.

Растерялся он здорово, только и выдавив из себя:

– Вы тут чего?.. – при этом он с нарастающим испугом вглядывался в мой открывающийся профиль.

– Аудиторская проверка! – зазвенел пилой голос Найдёнова. – А вы кто такой? Главный бухгалтер? Признавайтесь немедленно! Не то вызовем налоговую полицию!

А боец уже оседал на пол, получив от меня соответствующий эрги’с, да так и не успев выхватить пистолет. Я же вернул генералу способность отвечать, не удержавшись от подначки:

– Что же вы, господин разведчик, не предупредили, что ждёте любовника? Постеснялись? Так в наше время либерасты уже ничем не удивляют.

– Но, но! Ты… – шипя, как змея, Гаврила разразился вульгарной бранью. Потом попытался перейти к угрозам: – Тебе всё равно конец…

– Плевала я на ваши концы серной кислотой! – вновь заткнул я ему рот онемением. После чего поднялся, попросив и товарища помочь: – Закрываем дверь и уносим этого мордоворота в другую комнату. Там его допрошу, чтобы он не стеснялся своего сексуального партнёра.

Допроса, как такового, не получилось. Не успел я водителя чем-то существенным запугать, как у него началось недержание речи. По-моему у него психика оказалась нарушена, потому что он боялся меня до дрожи. Я даже вышел на момент, переспрашивая у Лёни:

– У меня что, помада размазалась? – хотя на фантомной обманке такое по умолчанию невозможно.