Месть

Клементину уже не помнил себя, желая только одного — добраться до Сезара и заткнуть ему рот любыми средствами. Бешенство, горячее и яростное, подчиняло его себе. К нему устремились десятки людей с рациями и преградили ему путь. Но он шел вперед, видя перед собой и слыша только Сезара Толедо, который как заговоренный твердил в микрофон: «Это он, Клементину да Силва, взорвал Центр и погубил людей! Это он несет ответственность за смерть невинных людей! Он!»

— Суда еще не было, мое причастие к взрыву не доказано. Ты не имеешь права обвинять меня здесь. Ты нарушаешь закон, Сезар Толедо!

Взаимные обвинения и оскорбления лились рекой. Все старания Энрики восстановить ход пресс-конференции проваливались, не мог он и остановить отца, все ожесточеннее отвечавшего своему противнику.

Но внезапно в проходе возникла знакомая фигура и встала перед Клементину.

— Не говорите больше ничего, Клементину! Приказываю вам замолчать! — крикнул Александр и взял Клементину под руку. — Немедленно!

Но Клементину вырвался и снова обратился к журналистам, обвиняя Сезара в ложных показаниях и… во взрыве Торгового центра.

— Он сам взорвал Центр, который стал ему невыгоден, он надеялся на колоссальную страховку. А теперь он ищет подходящего человека, чтобы все свалить на него. Послушайте меня, Торговый центр взорвал Сезар Толедо. Он хочет получить страховку!

На какой-то момент Клементину посмотрел на происходящее как бы со стороны: возбужденные скандалом журналисты рвутся к Сезару, жужжание кинокамер, фотовспышки… Перед ним возникли лица Александра и Бруну, до Клементину стал доходить смысл их слов, обращенных к нему:

— Вы усугубляете свое положение! Немедленно надо уйти! Я, ваш адвокат, запрещаю вам говорить!

Клементину вдруг почувствовал опустошение. Он перестал вырываться и дал вывести себя из зала. Лишь услышав очередной выпад Сезара, он, было, кинулся к нему, но остановился под гневным взглядом Александра и только крикнул:

— Все его слова — поклеп! Не верьте Сезару Толедо. Он — убийца, зарубите мои слова на носу.

В машине Клементину снова стал обвинять Сезара. Говорил про страховку, про личную ненависть к нему, Клементину. Просьбы Александра прекратить нападки на Толедо, все его угрозы отказаться защищать его да Силва пропускал мимо ушей.

— Слушай. Клементину, — неожиданно вмешался в разговор Бруну, — тебе одному из этой истории не выбраться. Так что прекрати обвинять отца своего не адвоката.

Клементину замолк и не раскрыл рта даже тогда, когда их встретила толпа журналистов у входа в адвокатскую контору.

Дома, сидя за столом перед Кларой, Шерли и задержавшимся у них Бруну, он снова стал горячо доказывать свои обвинения против Сезара. Клара стояла на своем: взорвать собственное детище, погубить неповинных людей — нет, Сезар на это не способен.

— При всех недостатках Толедо никогда не пойдут на такое.

— Что ты о них знаешь? Толедо! Кто же тогда известил полицию о том, что я еду к Бруну? Об этом знали только четверо: я, сам Бруну, Александр и Марта! Я не могу подозревать в этом ни Бруну, ни Александра. Остается Марта. Она выдала мое убежище полиции. Конечно, не сама звонила. Проболталась кому-нибудь, тому же Сезару.

И Клара, и Бруну стали защищать Марту.

— Да ты что, забыл, — Клементину вскинулся на Бруну, — как нагрянула полиция, перекрыла все проходные дворы на подходе к твоей мастерской? Нет, кто-то предупредил их… Если бы Александр не принес тогда бумагу об отмене постановления, сидел бы я уже за решеткой.

Бруну ушел глубоко за полночь, Шерли еле добрела до постели от усталости и переживаний, а Клементину и Клара все еще сидели за столом, не в силах успокоиться и преодолеть возбуждение. Клара включила телевизор и постепенно увлеклась ярким шоу, с удовольствием переключившись на него. Клементину сидел рядом и тоже смотрел на мелькание нарядов, слушал шутки и модные песенки. Но при этом ничего не видел и не слышал.

Гнев на Сезара постепенно улегся, и теперь Клементину мог спокойно и трезво рассуждать и обдумывать, что делать дальше. Но Клементину думал только о «говорящем сердечке». Он, как профессионал, оценил простоту и хитроумность замысла — присоединить к каждому детонатору по «сердечку».

— Ты понимаешь, как все здорово придумано! Пейджер принимал сообщения, от вибрации срабатывал детонатор — и взрыв. Отлично придумано — подключить один пейджер к машине, другой — к системе вентиляции, третий — к распределительному щиту. Я до этого не додумался.

Клара отвела взгляд от экрана:

— Ты даже на таком шоу не можешь отвлечься. Повтори еще раз, что ты сказал, я была невнимательна.

Они еще долго обсуждали события уходящего дня, и, наконец, все-таки сон сморил их. Клементину проснулся через два часа: он чувствовал, что почти приблизился к человеку, взорвавшему Торговый центр.