Месть

Встретившись на следующий день, они вели себя уже как тайные любовники и, улыбаясь, подошли друг к другу. Виталий взял ее руку в свою и со значением пожал, а Аглая, вспыхнув, качнулась в его сторону, на мгновение коснувшись его грудью, но этих мимолетных жестов, горящих глаз и щек было достаточно, чтобы понять, какая страсть охватила эту парочку. Аглая, пытаясь придать своей реплике абстрактно-философский тон, сказала, что готова пожертвовать собой, дабы доказать казанскому держиморде пророческие выводы австрийского психоаналитика относительно комплекса «либидо», и Ганя дольче вита со всей ответственностью заявил, что тоже готов к такой жертве. У Аглаи даже родинка покраснела, когда она бесстрашно вопросила:

— Что ж, может быть, тогда стоит провести научный эксперимент?..

В каких страшных снах ей могло только присниться такое?! Она, единственная дочь известных в Смоленске родителей, избалованная мужским вниманием и комплиментами, отказавшая пятерым женихам, сама предлагает первому встречному лечь с ним в постель. Если б это услышала ее мама, она умерла бы от разрыва сердца.

— Потрясающая мысль! — пронзенный, как рапирой, ее немыслимой отвагой прошептал Ганин. — Вы так прекрасны, что даже мороз продирает кожу!

— Моя коллега-невропатолог едет сегодня к сестре и там, видимо, заночует, — горя от возбуждения, ответила Аглая Федоровна.

— Вот и чудесно, — сотрясаясь от нервного озноба, пробормотал Ганин. — А у меня есть томик Фрейда на немецком.

— Тогда до вечера? — прошептала Аглая.

— Если я не умру до вечера от тоски и желания, — сказал, осмелев, ей на ухо Ганин, и Аглая даже издала странный звук, напоминающий призывный стон дикой пантеры. Ее розовые щечки и его горящие глаза уже весьма заинтересовали окружающих, Аглая Федоровна предусмотрительно поспешила отойти в сторону, чтобы не вызывать завистливых толков и пересудов у засушенных ученых грымз, способных долго и всерьез обсуждать только проблемы развития психиатрической науки в СССР.

«Как хорошо начинается съезд! Семь дней пылкой любви, да еще с такой дивой!» — глядя на изящную фигурку, стройные ножки и мысленно уже раздевая ее, радовался Виталий. И вот на тебе, первый сюрприз от профессора. Не заставит ли он его сегодня сидеть всю ночь и переделывать доклад, который из-за нелепого опоздания профессора перенесен на завтра?! От этих предположений Виталию стало так худо, что он с ненавистью посмотрел в сторону Бехтерева, а тот с детским восторгом слушал сообщение о резком уменьшении числа нервных заболеваний в Калмыкии.

— Да о них там никогда и не слышали! — вслух усмехнулся Ганин, и его сосед по номеру, добродушный толстяк, почему-то прилипший к нему и на съезде, наклонился и спросил:

— А вы работали в Калмыкии? Я бывал в Элисте — хороший город.

Вечером Виталий около часа болтался под дверью профессорского номера. Бехтерев пришел лишь в половине девятого, извинился и, усадив Виталия в кресло, очень живо, почти в лицах пересказал утреннюю историю. Его возили в Кремль. Еще до приезда в Москву Владимиру Михайловичу на домашний адрес прислали телеграмму из кремлевского лечебного управления с просьбой позвонить, как только он прибудет на всесоюзный съезд. Приехав, Бехтерев позвонил по указанному телефону, и его попросили приехать осмотреть руку Сталина, которая сохнет и становится нежизнеспособной. Сопровождать профессора и явились «чернокожаные гориллы» из охраны вождя.

Бехтерев, осмотрев руку, ничего нового не сказал: чтобы активизировать нервную деятельность, нужна целая серия операций по восстановлению нервных волокон, других способов нет, а сами операции потребуют много времени и серьезной подготовки. И за результат ручаться довольно сложно. Но шанс есть.

Сталин помолчал, потом тяжело вздохнул и сказал:

— Хорошо, забудьте об этом…

Вождь, пользуясь приездом знаменитости, стал жаловаться на то, что не может спать по ночам. Его мучают страшные видения, особенно угнетающе действует темнота, ему кажется, что его хотят убить. Может ли профессор прописать ему какие-нибудь успокоительные таблетки? Бехтерев живо заинтересовался этим рассказом, стал расспрашивать Сталина: давно ли это началось и как именно проявляются страшные видения.

Сталин ответил, что до революции он вообще ничего не боялся, во время ссылки в Туруханском крае один ходил на охоту в тайгу, иногда возвращался ночью и хоть бы хны. Все началось после одного случая во время гражданской войны под Царицыном. Он утопил баржу с дезертирами, бывшими царскими офицерами, которые на словах якобы перешли на сторону Советской власти, а на деле всячески этой власти вредили. Вот он и посадил двести офицериков на баржу, вывез на середину Волги и расстрелял из орудий. А ночью к нему пришел командир одного отряда, бывший царский поручик, самый отчаянный из всех белых негодяев, которым Сталин всегда восхищался, и стал жаловаться, что офицерам и прапорщикам холодно в волжской воде, со дна бьют родники, и они все закоченели. Не пустит ли товарищ Сталин их погреться у костерков?