Месть Акулы

Сев за руль, он не сразу почувствовал, что ногам мешает какой-то предмет. Только запустив дизельный двигатель, наклонился и посмотрел. С удивлением достал один ботинок. Обувь была заляпана грязью, шнурки затянуты тугим узлом, который не сразу распутаешь даже каким-нибудь острым предметом. Рассмотрел и брезгливо отбросил, когда почувствовал запах влажного меха и пота. Подумал: «Мокрой псиной воняет», — и улыбнулся, радуясь недостаткам былого соперника, хотя в нынешних обстоятельствах веселиться следовало в последнюю очередь.

Включив заднюю скорость, Он съехал с поребрика. Чуть не прикусил язык, когда машину тряхнуло. Остановился, вывернул руль. Мысленно попросил небо о помощи и тронулся по дорожке вдоль дома, чтобы подобраться под окна с тыльной стороны и совершить фатальную ошибку, которая, как Он будет впоследствии думать, и определила ход его дальнейшей жизни…

Часть первая Прелюдия убийства

Глава первая

Волгин и Акулов шьют дела. — Убийство Шершавчика. — Безутешная вдова и следователь-убийца. — Бандиты назначили встречу. — Что из этого вышло. — Визит к психоневрологу. — Подлинная история об экспертах, ОЧЕНЬ БОЛЬШОМ ОМОНОВЦЕ и одном драчуне. — С днём рождения!

С понедельника по четверг всё было спокойно, и утро пятницы тоже не предвещало чего-то дурного, но, как только на электронном дисплее настольных часов Сергея Волгина высветилось «15.15», начались неприятности.

Как и положено серьёзным жизненным проблемам, подкатили они втихаря, исподволь накапливая критическую массу и до поры до времени ничем не проявляя себя. О начале перемен известил телефонный звонок.

— Как всегда, в конце недели… — вздохнул, берясь за трубку, Волгин; веря в некоторые приметы, он не закончил фразу, не став лишний раз сотрясать воздух словосочетанием «криминальный труп». Многие старые оперативники, и Волгин в их числе, полагали, что излишне частым употреблением подобных слов можно ускорить наступление нежелательных событий. Сглазить, попросту говоря.

Напарник Сергея, Андрей Акулов, к профессиональным суевериям относился довольно скептически. Кое-что, конечно же, сбывалось — так ведь всегда после случившегося начинаешь замечать мистические совпадения и знаки, предшествовавшие началу истории. Особенно когда их очень хочется заметить, чтобы оправдать собственные близорукость, непрофессионализм и лень.

— Да. Алло. Алло, говорите! — Волгин посмотрел на Андрея и пожал плечами. — Не хотят. Может, мой голос не нравится?

— А кому может нравиться твоё мерзкое меццо-сопрано? Лично я его терплю с трудом, исключительно в силу необходимости. И потом, стал бы ты сам разговаривать с человеком, который так громко кричит?

— Я не кричу, потому что хорошо воспитан и соблюдаю инструкцию о культурном и вежливом обращении с гражданами. А голос у меня хороший, настоящий бархатный баритон. Я мог бы выступать в опере!

— Практически ты и так выступаешь.

Сергей положил трубку, и в течение нескольких минут оба оперативника группы по раскрытию умышленных убийств продолжали заниматься той же рутиной, которой занимались и несколько предшествовавших часов. Писали справки о проделанной работе, зачастую рожая тексты с превеликим трудом, разглядывая потолок и почёсывая затылки, чтобы привести в соответствие мероприятия, продиктованные нормальной милицейской практикой, с постулатами, которыми руководствуются проверяющие из вышестоящих инстанций. Последние, как правило, о «живой» работе знали только понаслышке, но признаваться в этом не любили и отсутствие практических знаний компенсировали теоретическим багажом, который так же соотносился с действительностью, как рекомендации поваренной книги — с полноценным ужином из французского ресторана. Опера писали справки, подшивали их, как и другие документы, в оперативно-поисковые дела по «глухим» убийствам прошлых лет, обсуждали новости, матерились, обнаруживая упорхнувшую под стол бумажку, из-за которой придётся раскурочивать и заново сшивать трехсотстраничный том ОПД — то есть делали все то же, что и прежде, но посторонний наблюдатель мог бы отметить, что теперь они ведут себя несколько нервно.

Когда снова зазвонил телефон, Волгин уколол иголкой мизинец.

— Да, — сказал он, тряся пораненной левой рукой и прижимая трубку плечом; судя по тому, как он морщился, слышимость была отвратительной. — Да! Что? Так… О, бл… Я говорю, понял! Приезжайте, жду.

Закончив разговор, он сказал: «Черт!» — и отвернулся к окну. Выражение его лица Акулов охарактеризовал бы как смесь лёгкой тоски с весьма заметной брезгливостью.

— К нам едет очередная проверка? — спросил Андрей. — На этот раз из Совета Европы?

— Бандиты назначили встречу.

— Тебе?! Здесь?!

— По делу Шершавчика.

— Кого?