Месть Акулы

Мучимый комплексом неполноценности и одержимый злобой к нежеланному ребёнку, лишённый нормальных отношений с супругой и неспособный найти им замену на стороне, Арнольд Михайлович совратил малолетнюю дочь. Как водится, говорил, что это у него такие ласки, что она должна уважать папу, что рассказывать посторонним, включая маму, об этом нельзя. Дарил конфеты на палочке, водил в кафе поесть мороженого. Всё открылось, когда девчонка перешла в пятый класс. Людмила Борисовна, хоть и была шокирована правдой, больше всего боялась огласки. Скандал потух, не успев как следует разгореться. Значительная часть вины была возложена на Лаки, за пределы квартиры страсти не вышли. В глазах родственников и знакомых семья продолжала оставаться хоть и далёкой от идеала, но вполне прочной, «не хуже всех остальных». Материальное положение заставляло многих завидовать. На волне перестройки Людмила Борисовна успела отметиться в политике. Вершин Олимпа Иванцова не достигла, но связями и знаниями обзавелась, так что сумела, когда начался отлив, зацепиться за выгодное местечко. Приложение способностям Арнольда Михайловича также нашлось. Он бросил пить и лениться, оставил сетования на жизнь, которым в течение многих лет предавался за кухонным столом в окружении таких же бездельников, и окунулся в омут предпринимательства, выбирая наиболее скользкие и сомнительные с любых точек зрения способы обогащения. Что-то изготавливал и перепродавал, крутился в таможенной сфере, занимался арендой недвижимости и квартирными махинациями. Зарабатывал и прогорал, прятался от кредиторов, организовывал наезды на должников, искал дружбы чиновников и преступных авторитетов. Несколько раз, когда от столкновения различных «крыш», с которыми он работал, стоял такой гром, что казалось, небо рухнет на землю, бросал семью и шхерился по неизвестным углам, выжидая, пока буря уляжется. Однажды рассвирепевшие бандиты чуть не взяли Лаки в заложницы, и только случайность оградила девчонку от смертельно опасного приключения, спровоцированного корыстолюбивым папашей. Тем не менее время шло, и все каким-то образом притёрлось и наладилось. Прошлое не беспокоило Арнольда Михайловича. Дочка стала встречаться с мужчинами и жить половой жизнью, а значит, больше не могла угрожать ему разоблачением. Бандиты отстали: сели, погибли в разборках или стали жертвами организованных конкурентами «заказух», эмигрировали, переключились на новые темы… Удивительно, но Гладкостенному удалось разрешить все былые проблемы, сохранив при этом деньги и лицо перед окружением семьи. Последнее обстоятельство волновало Людмилу Борисовну едва ли не больше, чем все прочие, взятые оптом. Она продолжала вертеться в тусовке несостоявшихся политиков и распоряжалась средствами никому не нужного фонда по защите гласности и демократии. Мелькала на телевидении и митингах, имела отношение к каким-то местечковым выборам в органы власти, проталкивала одних кандидатов и поливала ушатами грязи других, одним словом, жила своей жизнью, получая удовлетворение от процесса и не оценивая результаты, которые на поверку оказывались крайне ничтожными. Арнольд Михайлович довольствовался ролью председателя гаражного кооператива, оказывал незначительные услуги одной преступной группировке, парился в баньке с её лидерами, таскался по срамным девкам, поигрывал в преферанс, выпивал и не стремился к чему-то большему, полагая, что жизнь его удалась в полной мере. Иногда подумывал бросить семью, чтобы окончательно развязать себе руки, но дальше разговоров дело не заходило, да и те он затевал только спьяну, когда хотел потешить самолюбие.

После его смерти Людмила Борисовна и Лукерья Арнольдовна только облегчённо вздохнули, хотя и пришлось для поддержания имиджа устроить похороны в гробу из магазина ритуальных принадлежностей «Чикаго-20», стоимостью три тысячи долларов. На поминки явилось сто пятьдесят человек, половина из которых никогда не видела Шершавчика живьём, а половина оставшейся половины тихо радовалась его внезапной кончине.

Дослушав Софрона, Волгин спросил:

— И что из этого следует?

Задержанный подумал, откусил заусенец с ногтя и решился:

— Лаки мне говорила, что у них дома хранилось оружие. Осталось с тех времён, когда её папа имел дело с бандитами.

— Какое оружие? Газовое, боевое? Винтовка, пистолет, охотничий карабин? Ты лично его видел? Держал в руках?

— Кто ж мне покажет! Но Лаки несколько раз повторяла, что всю жизнь мечтала рассчитаться с отцом. Вы проверяли, где она была во время убийства? А вы знаете, какие у неё есть знакомые? Я, конечно, этого сам не видел, но точно знаю, что они занимаются вымогательством.

— Как ты это можешь знать точно?

— Я всё-таки в клубе работаю, навидался всяких людей. Они как-то приходили посмотреть выступление «Сюрприза». Двое, Алик и Шурик. Алик высокий, под метр девяносто наверное, стрижётся наголо. А Шурику ещё нет двадцати лет, он где-то учится. Плотный такой, невысокий. Всё время резинку жуёт. Вы их обязательно проверьте!