Месть амазонки

Именно этот обычай и хотел ввести в королевстве мужчина, привезя сюда, на запад, змеёныша гигантского нага. Дождавшись, когда змея подрастёт, он начал выпускать её по ночам, приучая к охоте и попутно уничтожая нищих в клоаке. Ведь у того подлого племени, что живет, копошась как черви в этой мерзкой грязи, есть только одно преимущество. Их дети. То, что Великий Змей принимает с особой благосклонностью. Чистые, безвинные души.

До тех пор, пока культ змея не объявлен открыто, у человека, поклоняющегося Великому Нагу, не было другого выхода. Только так он мог служить своему божеству и приносить ему требуемые жертвы. Ведь никто не станет интересоваться делами нищего квартала и поднимать шум из-за одного младенца, пропавшего из грубо сделанной колыбели.

Повоет какая-нибудь нищенка над пустой колыбелью своего ублюдка. Попьянствует седмицу отец, если он вообще есть, а потом всё снова вернётся в своё русло. Снова кто-то обрюхатит грязную бабу, и в очередной раз появится на свет никому не нужный младенец.

Он прошёл через многое, этот странный адепт тайного культа. Но теперь из-за странной прихоти богов ему придётся начинать всё сначала. Всё заново. Ведь здесь, на западе, невозможно найти нового змеёныша. Как теперь ему служить своему богу? Как совершать нужные обряды? Оставалось только ждать милости от Великого Змея. Теперь только он мог решить, что человеку делать дальше. Ведь все правила проведения обрядов были указаны им самим.

Поднявшись в цокольный этаж дворца, мужчина толкнул незаметную дверь и шагнул в коридор, охранявшийся мрачными чернокожими рабами. Только им он мог позволить сторожить этот коридор. Рабы были немыми и бесполыми, но не от рождения, а по решению жрецов Великого Змея. Жрецы сами отбирали мальчиков в возрасте до пяти лет, находя на их телах дюжину признаков, по которым определяли, подойдут ли они в служители Змею.

Мальчиков кастрировали и вырезали языки, после чего их направляли в специальную школу при храме. Там при помощи специальных упражнений их превращали в стражей. Стражей тайных залов, куда имели доступ только посвящённые и жертвы. День за днём несчастных превращали в покорных, преданных как собаки, существ, не знающих другой доли, кроме служения жрецам.

К двадцати годам они превращались в огромных, могучих стражей, способных голыми руками разорвать человека пополам. Ритуальные татуировки и шрамы покрывали их чёрные, как сажа, тела, а на лицах, лишённых всяческой мимики, блестели только белки глаз.

Увидев выходящего, рабы согнули спины в глубоком поклоне, предварительно отсалютовав ему огромными кривыми мечами. Не обратив на рабов внимания, мужчина быстрым шагом прошёл по коридору и, поднявшись по винтовой лестнице, углубился в хитросплетение коридоров дворца. Этих рабов он привёз из своей поездки в далёкую страну, где и стал адептом культа Великого Змея.

Предаваясь мрачным размышлениям, мужчина прошёл в королевские покои, даже не обратив внимания на отдавших ему воинский салют гвардейцев. Сейчас ему было не до таких мелочей. На то они и стражи, чтобы почитать того, кого им поручено было охранять.

* * *

Раннее утро встретило Тигра и Лин мелким, промозглым дождём, так и не прекращавшимся всю ночь. Выглянув в окно, воин тяжело вздохнул и, посмотрев на мирно спящую подругу, бесшумно выбрался в коридор. Справив нужду, он вернулся в комнату и, ещё раз покосившись на окно, уселся за стол. Делать было нечего абсолютно.

Лин, сонно вздохнув, пошарила рукой по постели и, не обнаружив рядом знакомого тела, нехотя подняла голову. Увидев воина сидящим, девушка потянулась и, смачно, от души, зевнув, негромко спросила:

– И чего тебе не спится? Всё равно ведь в такую погоду на улицу не выйдешь.

– Это точно, – мрачно ответил ей Тигр.

– Ну и шёл бы в постель. Ведь толком поспать нам так и не дали.

– Ничего, я привык спать урывками.

– Интересно, стражники уже нашли твоих приятелей?

– Не думаю. Если бы нашли, уже ломились бы в харчевню.

– Почему?

– Выяснять, не слышал ли кто чего или не видел.

– Думаешь, они будут проявлять такое рвение? – не поверила Лин.

– Сейчас канун праздника, а это конюхи городского головы. Да и сынок наверняка их уже заждался. Думаю, скоро явятся, – мрачно усмехнулся в ответ Тигр.

Тяжело вздохнув, Лин перевернулась на спину и, в очередной раз, зевнув, прикрыла глаза, произнеся сонным голосом:

– Ну если явятся, разбуди. Хоть посмотрю на такое невиданное зрелище.

Усмехнувшись в ответ, Тигр опёрся локтями на жалобно скрипнувший стол и снова уставился в окно. Приоткрыв глаза, Лин внимательно наблюдала за ним. Ей нравилось смотреть на его лицо. Суровые, словно рубленые черты лица, покрытого шрамами, расслаблялись, а чуть прищуренные глаза приобретали мечтательное выражение.

Она не знала, о чём он думает, но была уверена, что это было что-то хорошее. Девушке очень хотелось верить, что в этих мечтах есть место и для неё. Лин не верила, что однажды он просто уйдёт, оставив её одну. Ведь им так хорошо вместе. Он просто должен это понимать. Должен.