Месть Бела

— Не помню, что он говорил, — продолжал Конан изливать душу Симуру. — Не до запоминания мне было. Не помню половины и не понимаю три четверти из его бредовых рассказов. Что-то он плел о землях, которые лежат совсем неподалеку, но одновременно недосягаемы, поскольку, дескать, между нашим и теми мирами воздвигнута непреодолимая стена. Богами якобы воздвигнута. Еще он говорил, что когда-то, давным-давно, миры были едины, но после какой-то стародавней катастрофы они разделились. И теперь живут сами по себе. Мол, и здесь, и там, можно, если, конечно, получится, встретить самого себя, но — немного иного, потому что жизнь в этих мирах иная. А еще он сказал...

— Не надо, Конан, — мягко перебил его Симур. — Я понял, о чем ты говоришь. И, могу уверить, твой странный собеседник прав. Я и сам не раз обдумывал возможность существования паралле... Впрочем, мы отвлеклись. И что же было дальше? Конан помотал головой, вспоминая.

— Дальше... Дальше он, Бел то есть, сказал, что коли я согласился на игру, то должен через день пойти к развалинам старинного монастыря, которые находятся к востоку от Шадизара в десяти часах ходьбы. Один. Без коня. И чтобы в полночь ждал знака. Если же я... струшу, то навсегда... останусь...

Киммериец осекся.

* * *

— Если согласен, — сказал Бел, — то послезавтра ночью будь среди руин монастыря — знаешь те камни, на востоке, посреди степи? Вижу, знаешь. Так вот. Дождись полуночи. Отдыхай. Я появлюсь и помогу тебе добраться до своих родственников... Не забудь прихватить свой меч, друг мой Конан, иначе все твои потуги пропадут впустую.

— Но как я найду своих родичей? — крикнул Конан, сбросив дурман, навеваемый усыпляющим голосом бога. — Я даже не знал, что у меня есть родстве...

* * *

— ...Я даже не знал, что у меня есть родстве... — крикнул Конан — и проснулся.

В окно постоялого двора «Кровавые кони» лупило рассветное, однако уже жаркое солнце, предвещающее великолепный день. Он сбросил с себя покрывало. Сон медленно покидал его мозг, растворялся в сияющей утренней реальности; явь вытесняла собою образ мрачной залы. Но — сновидение ли то было, или Бел в самом деле приходил к нему, разговаривал с ним?..

Как бы то ни было, следующей ночью, впервые за последний месяц Конан спал без сновидений, как убитый. И еще больше утвердился в мысли, что разговор с Белом — не есть плод его больного ума. Поэтому во второй половине дня пешком, налегке он отправился на восток, к темнеющем на горизонте развалинам древнего монастыря. Стоило проверить, сошел ли он с ума, или действительно согласился на игру с Покровителем воров, богом Белом.

Ночь выдалась пасмурной, ненастной, хотя день был полон летней жары и солнца; однако к вечеру наползли с северо-запада черные сизо-черные тучи и стремительно закрыли полнеба; багровое светило погрузилось в холодную хмарь.

В сумерках Конан достиг руин забытого богами и людьми монастыря. Устроился среди замшелых камней. Перекусил мясом и хлебом, запил скромную трапезу глотком вина из фляги.

Он пребывал в состоянии отчуждения от реальности. Что он здесь делает? Чего ждет? На что уповает? Этого киммериец не знал. Да и знать не хотел. Подобно тонущему, он хватался за любой хилый росток водоросли, за любую плавающую на воде травинку в надежде выбраться, спастись, выжить...

Вдалеке простучали боевые барабаны грома, повеяло свежестью — сладкой после жаркого дня, ветерок зашуршал в сухой степной траве. Быстро темнело.

Конан привалился спиной к шершавому, быстро остывающему камню — одному из сотен, некогда служившим фундаментом здания, и приготовился ждать. Ждать полуночи. Ждать своей судьбы...

И, измученный мытарствами последних дней, сам не заметил, как задремал.

Разбудил его ужасающий грохот, точно небесная твердь в одночасье обрушилась на землю. Киммериец вскочил, выглянул из-за своего укрытия...