Месть без права на ошибку

– Подождите, – попросила Вера Лиду и пристроилась рядом с Бакшаровым. – Только я спешу, мы на спектакль опаздываем. Что вас интересует? Механизм ограбления? Я до сих пор не пойму, сколько ни билась понять. Даже в суд не могла подать, так как запуталась и не знала, на кого подавать. Понимаете абсурд ситуации? Да и какое это теперь имеет значение? Симич, говорят, застрелился…

– Да, да, и Тернов сгорел.

– Извините, мне их не жаль, – вздохнула Вера. – Признаюсь, удивлена. Неужели кара небесная все же существует?

– Видимо, да, Вера… вы разрешите вас так называть?

– Да, пожалуйста.

– Симича и Тернова нет, согласен. А вы уверены, что они были первыми скрипками в оркестре? Остались их помощники, начальники. Вера, помогите мне. – В голосе Бакшарова слышались нотки мольбы, он артист не хуже мужа Лиды. – Вы ведь можете вспомнить многих, с кем имели дело. Устроит любая информация, даже простое описание внешности и описание индивидуальных, характерных особенностей.

– Они все на одно лицо. Чиновники, этим все сказано.

– Вера, вы поможете многим людям, большего я от вас не требую.

Ларская задумалась, через минуту произнесла:

– Ну, хорошо. Но не сейчас, ладно?

– Давайте договоримся. Завтра в любое время.

– Завтра я не могу. Послезавтра. Вечером. В кафе «Парус» на набережной в семь вечера. Угу?

– А вам не страшно идти одной в «Парус»? Он стоит на отшибе, там заросли…

– «Парус» ближе к моему дому. Можете другое место назвать.

– Ладно, «Парус». Еще вопрос, но не по теме. – Он взял Веру под руку, провожая назад к машине. – У вас, я вижу, старенький автомобиль. У меня «Жигули» также преклонного возраста, мучаюсь страшно. Как вам удается держать старушку на ходу?

– Это не моя машина, приятеля. Я собираюсь вернуть ее хозяину, перейду на личный транспорт из двух ног.

– Ааа… – разочарованно протянул он. – Надеялся перенять у вас опыт. Женщины на разные хитрости идут, и их машины на ходу, мы же ищем советы в журналах, и наши автомобили частенько простаивают в гараже.

Вера села в машину, махнула рукой (Лида тоже), одарив улыбкой, тронула машину с места. Бакшаров проводил их взглядом до поворота, думая про себя: «Очень, ну, очень…» Включив свет в родных «Жигулях», он рассматривал собственный кулак. Осторожно разжал. Пальцы онемели и слегка покалывали.

Итак, пятница. Предстояло два дня маяться бездельем. Настойчиво звонили. Наверняка Ирина, вновь Ирина, пышущая здоровьем и энергией, оказавшаяся умней остальных женщин Сергея, настырная Ирина. Ей почему-то нелегко сказать «прощай», порвать с ней не удается. Ее не отталкивают раздражительность Сергея, упрямое молчание, она моментально чувствует его настрой и умеет уйти вовремя, не нарываясь на неприятности. Кажется, чего не хватает? Ирина та женщина, которая необходима ему, но нет, скучно.

Звонили и звонили. Нехотя он побрел к двери, заранее обрекая себя на каторгу с Ириной. На пороге стоял мальчишка с красными щеками и ясными глазами, довольно симпатичный, лет десяти.

– Дядь Сережа, мы кота вашего нашли.

– Ааа… Так в чем дело? Он сам домой придет.

– Не, не придет, дядь Сережа, он дохлый.

За гаражами, у мусорных баков лежал Филя, единственное существо, не доставлявшее хлопот и скрашивающее унылое существование. Теперь он никогда не вернется домой. Филя убит чьей-то жестокой рукой. Двое мальчишек светили карманными фонариками, Сергею хорошо была видна рана на шее кота. Клочок белой шерсти пропал под сгустками крови, успевшими высохнуть, кто-то с изощренной жестокостью перерезал коту горло.

Сергей взял в гараже небольшую лопату и там же, за гаражами, стал рыть яму. Бедный Филя, на мусорке его жизнь началась, на мусорке и закончилась. Мальчишки, светившие Сергею, пока тот копал, рассказывали страшные истории. Он не слушал, его история намного страшнее, думал Сергей о ней, своей истории, прекрасно понимая, что получил своеобразный знак, знак от того, кто убил Наташку и Лору.

Закидав Филю землей, Сергей постоял с минуту, глядя на небольшой холмик. Все, пора действовать. Он достаточно отгораживался от мира, хватит. С чего начать? Во-первых, поедет к Кагалину и разузнает, не было ли в городе еще убийств. Потом… На лестничной площадке наткнулся на Ирину, вот уж некстати.

Илья проводил родителей жены, отвез сыновей к матери. Вернувшись домой, долго стоял в прихожей, затем опустился в кресло и озирался, будто впервые попал сюда. Родителям Любы, едва успевшим попасть на кладбище, подробно описали трагическую гибель дочери дети и соседи. Илье лишь оставалось, обхватив голову руками, приговаривать:

– Я виноват… Я виноват… Моя вина…

Илья не кривил душой, сокрушался вполне искренно, это была та самая правда, которую можно открыто высказать, выразив весь ужас, охвативший его. А в ответ звучали слова сочувствия, утешения и жалости. Даже тесть, подозрительный и недоверчивый тип, жалел Илью, плакал, не веря чистейшей правде – я виноват.