Месть Блэка: Игра

Кассиопея утверждала, что… можно. Но предложенный ей вариант не устроил ни меня, ни самого Ксенофилиуса. Все-таки превращение жены в нежить — это совсем не то чего он хотел. Впрочем, после того, как та бегло ознакомилась с наработками Пандоры, а также результатами обследования из Мунго, то обещала подумать. И под это обещание выбила у меня право на посещение закрытой части фамильной библиотеки, а также библиотеки самого Ксенофилиуса. Со скрипом в сердце, но пришлось предоставить ей такой доступ. Одновременно дав указания Кричеру на то, чтобы тот следил за ней, и записывал все книги, что та берет. Не единственной, но самой главной проблемой было то, что Пандору, как и желательно Френка с Алисой нужно было осмотреть. И сделать это желательно в ритуальном круге, что не сильно упрощало задачу. Если с Пандорой такой вариант был сложно осуществим, но возможен — пациенты в Мунго не были заключенными, хотя врачи и не очень охотно соглашались на их перемещение, снимая с себя все обязательства по самочувствию пациентов. То вот с Фрэнком и Алисой — это была огромная проблема. Августа, не смотря на заверения Лавгуда, вряд ли согласиться на перемещение их в Альфард-Хауз, под присмотр древнего лича. Так что выхода из этой проблемы я пока что не видел.

Также нужно будет подумать над формулировкой приказа. Скорее всего придется опять обращаться к гоблинам, либо старику Джефри. Слишком много недвусмысленных пунктов нужно включить в этот приказ, чтобы не получить после всех процедур усиление Кассиопеи — и целых двух новых врагов, окончательно потерявших близких. Кстати говоря о Томасе.

После того, как я как мог распределил обязанности и ответственность, чтобы оставить себе как можно больше свободного времени, и настал дел заседания, тот убедительно попросил меня более не повторять перфоманс в зале суда, предоставив прайс на услуги успокаивания «одного бешенного Блэка», как он выразился. Суммы в нем стояли… очень внушительные. Не каждая мафия оперирует такими.

Впрочем, его, наверное, можно понять. После контакта с фамильным заклятием, Томасу пришлось обращаться за помощью к высокооплачиваемым колдомедикам, специализирующихся на темных проклятьях, чтобы свести шрамы. И все это, вкупе с компенсацией, оплачивал я из собственного кармана. Так что на апелляционное заседание, я пришел максимально собранным и расслабленным одновременно. Не взял даже занятого собственными делами Альберта. Только я, адвокат и его помощники. Все, что я мог — уже сделал. Теперь дело осталось за малым, выслушать решение Визенгамота, каким бы оно не было.

* * *

И когда, продравшись через журналистов, мы спустились вниз и оказались в зале заседания, первым сюрпризом было то, что ни Молли, ни Гарри, ни Артура в зале заседания не оказалось. Был только Дамблдор, на этот раз одетый в нечто больше похожее на классическую мантию, светло серых цветов. Вкупе с его бородой, длинными волосами, и общим видом старого, но все еще могущественного добродушного мага, он был больше похож на Гендальфа Серого, из книг замечательного Толкина, чем на эксцентричного чудака директора Хогвартса. Не хватало только остроконечной шляпы.

Старик был спокоен и собран, с сожалением заявив ведущему процесс Гринграссу, что в связи с плохим самочувствием Гарри, тот отказался от участия в судебном процессе, как и Артур с Молли, которые занимаются его здоровьем. Такой вариант, как попытка вывести из участия главного «свидетеля», мы с Томасом предполагали заранее. В целом, мы думали, что Гарри постараются даже не сказать о готовящемся заседании, однако Мюриэль должна была его предупредить, и объяснить всю важность нахождения здесь. Решение самого Гарри, хотя официально и не учитывалось судебным составом, но могло немного повлиять на все еще сомневающихся. Не смотря на политические предпочтения, союзы, связи и подкуп — в Визенгамоте до сих пор оставались люди, слишком независимые чтобы априори принимать ту или иную сторону.

Эта же ситуация, в случае отказа в передаче опеки, могла сильно подпортить отношения самого крестника к его «попечителям». Больше я не собирался выгораживать Уизли, подставляя тем самым самого себя в глазах Гарри. И так, моя «ложь во спасение» аукнулась мне обиженным ребенком, который до сих пор не желал меня видеть.

Могли ли они специально подстроить его «болезнь»? Разумеется могли. Пошли бы они на это? Ответ сейчас находился, а, вернее, отсутствовал в зале заседания. Еще несколько недель назад, я мог бы поддаться чувствам, но сейчас… сейчас даже это можно было обернуть против них, и удовлетворенный взгляд адвоката подтверждал мои мысли.

Спустя несколько минут, после того, как началась подготовка к процессу, а все пятьдесят четыре члена судебной коллегии заняли свои места, Гринграсс, прочистив голо сонорусом, объявил о начале процесса.