— Она не знает. Что-то мешает ей заглянуть в сознание Фригги.
— Ника? — в глазах Рэя вспыхнули слабые огоньки надежды.
Ведьма поняла с полуслова:
— Уже пыталась. Безрезультатно. Такой же блок, как у Локи. И сильно сомневаюсь, что девчонка поставила его сама.
— Мне бы твои рассуждения! — печально, но вместе с силами ко мне вернулась способность нервничать, переживать и злиться. — Фригга осталась один на один с каким-то неведомым испытанием, и никто из нас не в силах ничем ей помочь! Она всего лишь ребенок, и…
— Ты забываешь о том, кем она была раньше.
Эти, казалось бы, невинные слова Рэя вызвали во мне вспышку гнева.
— Именно! Потому что это надо забыть! Ради её же блага!
— Да, но сейчас я говорю о том, что…
— Она не та Фригга, которую ты знал! Не та, которую мы все знали! Не та Фригга, которой по силам всё реальное и нереальное!
— И это тебя расстраивает?
Этот вопрос привел меня в бешенство. Быть может, в нем было слишком много болезненной правды, и оттого я никогда не смел задавать его даже себе. Несколько секунд я молчал, борясь с подкатывающими волнами гнева, а затем произнес, отрывисто и резко:
— Будь в тебе больше совести, ты никогда не спросил бы об этом. Ты ведь должен понимать, что я чувствую! Ясное дело, мне не хватает матери, не хватает её мудрости и умений! Конечно, мне бы хотелось её вернуть, а ты как думал?! Но не ценой того, чтобы этот ни в чем не повинный ребенок сломал себе психику!
— Перестаньте, вы оба, — сказала вдруг Ника. — Вы хоть заметили, что в вашем разговоре нет логики, не говоря уже о смысле? Вы бездумно копаетесь в эмоциях вместо того, чтобы искать подход к решению проблемы.
— Какой проблемы?
Этот голос, болезненный и дрожащий, заставил всех нас обернуться. Уже очнувшаяся, но до сих пор страшно бледная Фригга осторожно пыталась подняться с пола.
И тут я испытал какой-то необъяснимый импульс, а в следующий миг обнаружил, что прижимаю трясущуюся после обморока девушку к себе, правой рукой зарываясь в копну её светлых волос с ярко-рыжими кончиками.
Смотрел я как-то вскользь, мимо неё, и перед глазами стояло размытое блеклое пятно. А пару секунд назад мир казался таким ярким и четким…
Рука сама по себе перебирала волосы, глаза смотрели, но ничего не видели, а губы беззвучно двигались, все время складывая одно и то же слово. И все эти три составляющие — рука, глаза и губы, словно жили собственной жизнью, забыв, что должны подчиняться сознанию.
Что же все-таки шепчут губы? Они трижды повторили это слово, все так же беззвучно, прежде чем до меня дошел его смысл: я как заведенный механический человечек всё твердил и твердил «прости».
Ни единого звука не сорвалось с моих уст, движения губ Фригга не могла видеть, и вряд ли она поняла, что я говорил. Что ж, это и к лучшему.
Это длилось минуту, а затем здравый смысл вернулся и рассержено зашипел: «С ума сошел? Ты что делаешь? Отпусти её, живо!»
Руки повиновались и, словно тряпичные, повисли вдоль тела. Долю секунды Фригга еще прижималась к моей груди, а затем, осторожно отстранившись, поглядела на меня не то с удивлением, не то с благодарностью. И отвела глаза.
Конечно, ей было неловко, но мне было хуже. Ведь она ничего не сделала, это всё был я. Это я ни с того ни с сего подошел и крепко обнял её на глазах у всех. Чувственно, нежно, по-настоящему, а не слегка и для вида, как обнимаются на улицах все, кому не лень.
На глазах у всех… Наверное, именно это смутило Фриггу. Будь мы с ней только вдвоем, было бы по-другому. Может, она даже не стала бы отстраняться. И может, я даже не стал бы её отпускать. А то, что это произошло так внезапно и в самое неподходящее время… Как взрыв дворца на Заре.
— Что там было?
Я был благодарен Рэю, проявившему необычайное чувство такта. В глубине души я боялся, что он отпустит какую-нибудь ехидную шутку, а он притворился, что ничего не случилось, и даже попытался разрядить обстановку.
— Что там было… — раза в три медленней повторила Фригга, смотря в одну точку. Мне почему-то подумалось, что сейчас Лучик видит такое же выцветшее пятно, какое видел я считанные секунды назад. — Что там было… — уже быстрее, но еще заторможено пробормотала она, а затем вдруг сказала ясно и просто: — А знаете, я не помню. Ничего не помню вообще.
— То есть как? — я видел, что она не лжет, и все же в такое трудно было поверить. — Ты не помнишь своего испытания?
— Говорю же, ничего не помню. — Фригга вырвалась из оцепенения и теперь говорила как всегда быстро и бойко. — Это было, как обморок. Потеряла сознание и очнулась. Всё. — Она картинно развела руки.
— Не нравится мне это.
На лбу Рэя залегла глубокая складка, как бывало всегда, когда Ученый был чем-то расстроен или озабочен. Она уместно смотрелась на лице взрослого мужчины, но с гладкой кожей юноши не сочеталась. Выходит, с возрастом меняется даже мимика.