Месть демонов (СИ)

Я приготовился отвечать на возглас: «Ох, батюшки! Какими судьбами Вас сюда занесло?!», но мне не пришлось. Старушка приветливо улыбнулась, отчего морщинки на её лице стали еще заметнее, кивнула и присела на лавочку рядом со мной. Я от изумления чуть не позабыл кивнуть ей в ответ. Давно не видел такой спокойной реакции на встречу со мной. Обычно люди, едва заметив меня на улице, начинали перешептываться, показывать пальцами, фотографировать. Так и хотелось подойти, вырвать из рук устройство и с силой швырнуть его об асфальт, чтоб неповадно было. Но я никогда не позволял себе такой вольности, зная, что иначе на следующий день об этом уже будут трещать все СМИ. А так хотелось, чтобы меня оставили в покое… Но если ты правитель галактики, на такое уповать не приходится.

«Интересно, знает ли бабушка, кто сидит сейчас рядом с ней? — подумалось мне тогда. — Нет, навряд ли».

Она была так стара, что, должно быть, не успевала следить за стремительным ходом событий. Наверно, ей даже не интересно было, кто сейчас правит галактикой.

— Яблоки у нас хорошие в этом году уродились! — сказала старушка, обращаясь ко мне, словно к знакомому. Так непривычно, и так… приятно.

Что-то щелкнуло у меня внутри, и глаза увлажнились: уже несколько месяцев никто не разговаривал со мной просто так. Все мое общение с людьми сводилось к диспутам и совещаниям. На меня лавиной сыпались обвинения, жалобы, вопросы, просьбы и даже протесты. И я не знал, куда деться, куда сбежать. А тут вдруг яблоки… Просто яблоки, и больше ничего. Ни агрессии, ни требований, ни канцелярской сухости.

Бабушка протянула руку и сорвала плод с растущей рядом с лавочкой яблони, после чего отдала его мне:

— Возьми, попробуй. — Обращение на «ты» тоже вызвало мощный душевный отклик: простое, легкое, без холодной пародии на учтивость и уважение, к которой я так привык за последнее время. — Пусть оно мелкое да неказистое с виду, зато сочное, настоящее. Не чета тем, что у вас там в супермаркетах продают…

Я осторожно надкусил, хотя яблоко запросто поместилось бы в рот целиком. Оно и впрямь оказалось вкусным: плод будто вобрал в себя все, что только могут дать жаркое лето, лучи солнца и легкий, ласковый ветер.

— Спасибо, — поблагодарил я старушку, которая даже не представляла, как много для меня значат эти простые действия и слова.

А она принялась рассказывать о том, что у нее протекает крыша, что птицы свили на чердаке гнездо и радуют по утрам песнями, что она подкармливает брошенную кем-то кошку, и о разном другом. А я слушал, почти не вникая в суть, и кивал головой. Что-то теплое разливалась в душе, согревая заледеневшее сердце.

Когда она закончила историю о мышах, что завелись в подвале, меня тоже прорвало на откровенность, и я рассказал едва знакомой старушке о Возрождении и его ужасных последствиях, о гибели Элвиса, о том, что случилось с моей матерью, и о том, в каком незавидном положении я оказался: нести ответственность за всю галактику — врагу такого не пожелаешь.

Бабушка слушала, то и дело сочувственно вздыхая и качая головой. Вряд ли она понимала, о чем я рассказываю, но ощущала, что у меня какое-то горе, и проникалась моим настроением. И одного лишь этого участия хватало, чтобы я перестал ощущать себя одиноким.

С тех пор мы с бабушкой стали видеться чаще. Я даже крышу ей залатал, и был очень рад этому. Словно маленькая победа — хоть с чем-то могу справиться, хоть кому-то могу помочь.

Странная получилась дружба, но вскоре я понял, что нас многое объединяет. Казалось бы, такие разные судьбы: она — дряхлая старушка, живущая в своем не менее дряхлом квартальчике, из которого сбежали все; я — молодой опальный политик, не справляющийся с возложенной на него ответственностью. Но нас объединяли чувства, зачастую не зависящие от возраста, образа жизни и статуса. Мы были одиноки, покинуты, брошены.

От старушки уехали родные и соседи, не пожелав жить в древнем доме, и лишь она одна осталась верна своему жилищу. Я лишился матери и друзей; меня насильно впихнули в общество расчетливых и равнодушных людей, видящих меня только как политическую фигуру. Очень слабую, несмотря на моё положение.

И это одиночество нас сближало, заставляя делиться самым сокровенным. За это я полюбил этот крохотный кусочек Зары еще сильней.

Вот и сегодня я снова пришел сюда. Улыбнулся ветвистым кленам, встретившим меня тихим шелестом еще не успевшей опасть листвы, машинально провел рукой по шершавой скамейке и принялся ждать.

В этот раз я пришел сюда не для того, чтоб насладиться целительным одиночеством. У меня была важная встреча. Важная и секретная, потому что была она, мягко говоря, незаконной.

Я рассмеялся, представив лица своих подчиненных, узнай они, какую аферу я затеял. Но они виноваты сами: загнали меня в тупик. Хотя, их можно понять — на них тоже давили.

Какой это все-таки сложный, жестокий, эгоистичный мир — политика. Каждый блюдет свои интересы, а на то, что будет с другими, ему наплевать. Что ж, если они лгут мне, почему бы и мне не солгать им, почему не привлечь на свою сторону внешние силы?