Месть демонов (СИ)

Я стремительно летел над океаном, глядя, как сверкают его спокойные воды на солнце. Летел и знал, что в любой момент могу увеличить скорость. А потом еще, и еще. И даже скорость света не станет пределом.

Миновав океан, я очутился посреди какого-то города, явно заброшенного и безлюдного. Ветер играл пустыми бутылками, гоняя их по дорогам, заглядывал в настежь распахнутые окна, словно надеясь найти в залитых светом комнатах хоть кого-то, поднимал в воздух клубы пыли, создавая из нее причудливые завихрения.

Я последовал за ним в одно из зданий и оказался в огромном ступенчатом зале, где стояло множество кресел, а внизу находилась сцена, скрытая тяжелым занавесом. Я попытался вспомнить, как называется это место, но нужное слово — «театр» пришло на ум не сразу. Оно будто осталось в прошлом, как и все остальное, связанное с цивилизацией. А зачем держать в памяти то, что уже не вернется?

Стулья не пустовали — их занимали безжизненные тела, совсем свежие, не разложившиеся. Зал был переполнен трупами, одетыми в вечерние платья и дорогие костюмы, трупами с элегантными галстуками и манжетами, трупами с толстыми кошельками и кредитными картами, которыми уже никто и никогда не воспользуется.

Думаете, жуткое зрелище? Нет, не сказал бы. Меня не впечатлило. Ведь я заранее знал, что так будет. Апокалипсис, устроенный мною. Тихий, аккуратный апокалипсис, без паники, стихийных бедствий и столкновения планет. Люди просто закрыли глаза, чтобы в очередной раз моргнуть, и уже не смогли открыть их вновь.

Я кажусь монстром? Это не так. Я не монстр, просто не человек. Не один из тех, чьи трупы медленно гниют повсюду. Представьте, что в мире вдруг вымерли все муравьи, и ваши чувства по этому поводу, тогда, возможно, поймете.

А моя прошлая жизнь в человеческом теле вдруг показалась до абсурдности мелочной и нелепой. Из-за чего я страдал? Из-за ссоры с такими же букашками?

Теперь, сотворив апокалипсис, я ощутил свободу. Не только от тела, но и от общества, за долгие годы накопившего тонны грязи, глупости, злости и предрассудков. Я освободил от этих паразитов весь мир, который наконец-то вздохнет полной грудью.

Мир быстро залечит раны: заводы и фабрики, на протяжении столетий безжалостно отравлявшие воздух, утонут в причудливом сплетении вечнозеленых лиан, а руины станут прибежищем для певчих птиц и мелких зверьков, которые, возможно, достойны этого больше, чем их «разумные» предшественники. Газеты и журналы, где написано столько гадостей и вранья, размокнут под первым дождем, который смоет всю ненависть, алчность и злобу, все плохое, что оставили после себя люди. И мир вновь обретет первозданную чистоту. А трупы… от них совсем ничего не останется. Все правильно, все по плану: туда им и дорога.

А я, оставшись в одиночестве, смогу делать все. Смогу заглянуть во все слои мироздания, начиная от атома и кончая черными дырами, смогу разгадать его тайны, понять, как он устроен, чтобы потом иметь возможность его изменить. Занятие на ближайший миллион лет у меня определенно имелось.

Но это все будет потом, когда я освоюсь, забуду прошлое и привыкну к своей новой сущности. А пока я просто летал, разглядывая планеты и восхищаясь их красотой. Вот густая, непроходимая (для человека, но не для демона) тайга, вот занесенная золотистым песком пустыня, вот солнце встает за горными кручами, но… что это?

***

Я вздрогнул и открыл глаза. Еще пару секунд перед взором стояли заснеженные вершины, но затем картина сменилась другой, менее живописной и вдохновляющей.

Однотонный металлический потолок заставил меня спуститься с небес на землю. Я осторожно пошевелил затекшей рукой, которую тут же пронзила боль — никак вывих или, того хуже, перелом. Да, я снова был в своем теле — хрупком, ненадежном, ленивом куске мяса, с судьбой которого по нелепейшему стечению обстоятельств связана моя собственная судьба.

Как все-таки хорошо было в сновидении. Никаких тревог, проблем, никакой боли… один лишь покой. На какой-то миг мне даже захотелось вернуться в сладкие грезы, но я передумал и остался в реальности — созерцать потолок, терпеть ноющую боль в конечностях и пытаться прийти в себя.

Все тело мелко дрожало, на лице выступил пот, сердце колотилось как после забега, а дышал я поверхностно и прерывисто, и потому прозвучавший сбоку вопрос «Что, кошмары мучают?» меня практически не удивил. Удивило другое — сам голос был до боли знаком.

«Ричард?!» — чуть было не сорвалось с губ, когда я, сев в кровати, увидел стоящего рядом подростка — такого же серьезного и взъерошенного, каким я привык его видеть. К счастью, я вовремя сдержал возглас, и парень представился сам:

— Ричард, — небрежно бросил он, протянув ладонь для рукопожатия.

Я усмехнулся — его пафосные замашки всегда меня забавляли. Как же ему хотелось казаться «крутым», равнодушным, взрослым… чтобы никто не увидел, как хрупка и изранена его чистая, детская душа. Но в этот раз усмешка была пропитана горечью — я вспомнил, что раньше он вел себя со мной естественно и открыто. А сейчас вновь взялся играть. Потому что я стал для него чужим.