Месть Елизаветы (СИ)

Мила…

Воспоминания отзываются болью.

Простить?

В голове плывет…

Так. Хватит. Он ведь специально это. Пытается заговорить…

Он тянет время.

– Хватит! – как только может, рявкает Лиз. – Прекрати! Даже если Штефан виноват, он сделал это, защищая брата. А ты даже не пытался защитить сестру! Ни меня, ни Милу! Где ты был, когда она повесилась у себя в комнате?! Где?!

Но не нужно спорить.

Все это вообще сейчас не нужно. Том пытается просто ее задержать, подчинить.

Ему все равно, что она скажет. Он все знает и сам.

Все это время он прощупывает, пытается пробить ее защиту. Ее уже сломали однажды и сделают это снова.

Но Лиз больше не позволит!

Она ударит сама.

Но где-то на краю сознания бьется отчаянная мысль, что Том не виноват тоже. Его тоже сломали, заставили… так хочется его оправдать…

Но сейчас ей нужно идти дальше.

Только Том не хочет пропускать.

– Где Штефан? – резко говорит Лиз.

Она найдет и сама, ниточка еще тянется… Но ей тоже нужно время осознать все до конца. Принять.

Томас смотрит на нее.

И что-то в нем неуловимо меняется.

Он готов драться, вот что.

И вдруг плывет лицо, становится совсем другим. Боги! Она ведь и забыла, какой он! И как похож на нее саму! На отца! Только моложе…

От этого нестерпимо пронзает боль. Лиз всхлипывает…

И тут же волна с другой стороны – спокойствие и решимость. Это Агостино. Удивительно, что он не вмешивается, просто ждет. Дает ей шанс разобраться самой? Или он тоже не хочет торопиться? А если… Он ведь не наследник, дома ему не светит никаких особых перспектив… а если Штефан погибнет, если король погибнет и останется Хелена? И он станет ее мужем…

Только это не ее мысли. Не ее!

Ей снова пытаются подкинуть чужие решения!

И от этого внутри поднимается такая злость. Почти ярость.

Заставляет очнуться.

Ее ведь снова, словно паутиной, опутывает чужое влияние. Тонкие нити едва заметны, но когда их много…

Хватит!

Лиз подхватывает эти нити и жжет! Огнем вспыхивают. И вздрагивает Том, словно его опалило. И Лиз, шипя сквозь зубы, атакует сама. Нет, убивать она не хочет, все же он ее брат. Но сейчас – она хочет доказать, что сильнее его!

Кружится голова.

И мир словно распадается, уходя на второй план. Есть только она и… Паутина чужих приказов, чужой воли летит на нее, нужно как-то отбиваться, нужно что-то делать, Лиз пытается… И задыхается почти.

Паутина душит. Она не справляется… не может…

И тут вдруг ее сбивает снова, переворачивает.

Лиз падает, едва не кувырнувшись через голову. Но тут же становится легче дышать.

Легко, до звона.

Агостино подает ей руку, помогает встать.

– Прости, – говорит он, – но дальше не вмешиваться я не мог. Теперь ты сама.

Том лежит у стены.

Его отбросило волной магии Агостино, он не успел среагировать, потому что был слишком занят Лиз. Он жив, просто оглушило слегка. И все же, он слабо двигается, поднимает голову, надеясь встать, прийти в себя, ответить. Нельзя позволить…

И Лиз со всей дури кидает в него оглушающим заклинанием. Один, потом сразу второй раз, потом еще, потому что Том пытается ставить щиты. Но после удара Агостино не может собраться толком. И Лиз пробивает, наконец. Он выдыхается. Падает.

Лежит неподвижно.

И это такое странное чувство… Лиз еще и сама не может понять – правильно ли это?

Но ведь она не убила, она просто заставила его уснуть.

Вот только во дворце пожар. Пока еще далеко, пока дыхание огня только угадывается, но…

Они вернутся за ним. Обязательно. Или пришлют кого-то еще.

А пока надо найти Штефана. Лиз ведь чувствует его. Он где-то там… на самом верху, где-то на чердаке. И нужно успеть.

Но глядя на лежащего у стены Тома… такого тихого и беспомощного сейчас, словно до сих пор пытающегося прикрыться рукой…

Смотреть на это одновременно больно, страшно и так радостно.

Глядя на него, Лиз понимает – никто больше никогда не заставит делать ее то, что она делать не хочет. Она не позволит. Старая паутина содрана, сожжена в огне. А новую она подпустит. Теперь знает, как сражаться.

– Идем, – Агостино уже тащит ее за руку.

* * *

Чердак в огне.

Лестница, ведущая наверх – вся в дыму, самого огня пока не видно, но там горит.

– Елизавета, вы уверены? – спрашивает Агостино. – Он действительно там?

– Да, – говорит она. – Он там.

Она чувствует.

И нет – она не уверена. Как она может быть уверена, если такого с ней раньше никогда не было?

– Он еще жив? – спрашивает Агостино.

Отлично видно, что в огонь ему лезть не хочется.

И хочется рявкнуть на него – какого хрена полез, если боится?! Пусть бы лучше Люк! Люк бы не испугался, он бы поставил щиты и…

Люку и так досталось. Не надо его сюда.

Агостино смотрит на нее, поджимает губы.

– Хорошо, идем, – говорит он. – Надеюсь, моих щитов хватит. Держитесь ближе ко мне, так потребуется меньше сил.

Лиз кивает.

Дым на лестнице и вокруг, и чем дальше, тем плотнее.

Большое пространство наверху, какие-то комнаты… здесь не живут, но вероятно хранят что-то.

И дальше…

Уже почти, Лиз чувствует. Но в какой-то момент до паники – ей кажется, это все не по-настоящему, она привела Агостино в ловушку и сама попалась. Тут кругом огонь, Лиз слышит, как трещат перекрытия, как гудит пламя… они сгорят.