Месть еврея

Мысль жить вблизи Рюденгорфа была ей крайне не­приятна. Она вздохнула свободнее, когда узнала, что банкир уехал на лето с детьми в свое поместье Вельден. Но Рудольф был изумлен такой сдержанностью бывшего поклонника сестры и менее всего ожидал этого потому, что после примирения их и отъезда Рауля с женой в Ниццу Гуго был их частым гостем. Он привозил детей, которые в скором времени подружились с детьми графа, и графиня покровительствовала этим посещениям, желая укрепить сердечную связь между детьми, столь близки­ми по рождению.

После возвращения в Пешт княгини Гуго стал неви­дим, но продолжал посылать графине Эгона и Виолу. По приезде из имения Рудольф, отправляясь однажды на службу, встретил банкира. Они обменялись несколькими фразами, и Вельден хотел уже проститься, но граф, удержав его, вдруг спросил:

—  Что это за фантазия изменять в этом году Рюденгорфу? Дети были очень огорчены разлукой с друзьями. А сами вы чего не бываете у нас?

Бледное лицо банкира чуть вспыхнуло.

—  Я счел нужным так поступить,— ответил он, избе­гая пытливого взгляда Рудольфа.— Я не хочу тревожить княгиню своим присутствием, которое вызвало бы в ней тяжелые воспоминания, но я завтра же пришлю к вам Эгона и Виолу, если хотите.

Вечером того же дня, когда граф с Антуанеттой ос­тались одни, Рудольф усадил жену рядом с собой на диван и сказал:

—  Послушай, Антуанетта, не думаешь ли ты, что Ва­лерия снова выйдет замуж? Не может она, молодая и красивая, вечно оставаться вдовой и оплакивать Рауля!

—  Это возможно и даже вероятно, но в настоящую минуту, уверяю тебя, она об этом не думает.

—   Ну, успокоится она, а жизнь войдет в свои права, и тогда...— Рудольф остановился в смущении и стал кру­тить усы.— Скажи откровенно, Антуанетта, что тогда будет, как ты думаешь? У тебя иногда пророческий взгляд.

Графиня громко расхохоталась.

—  Вижу, к чему ты ведешь речь. Ты хочешь знать, предполагаю ли я, выйдет она за Мейера? Откровенно говоря — не думаю, чтобы это могло случиться. Во-пер­вых, Валерия смотрела бы на этот брак, как на оскорб­ление памяти Рауля, во-вторых, потому что Мейер зол на нее. Мне сам князь говорил, что при последнем сви­дании с банкиром, в день отъезда, речь зашла о скорой смерти Рауля, и Мейер выказал такую враждебность к будущей вдове, что тот был этим очень удивлен. Враж­дебную сдержанность Мейера относительно нее еще бо­лее поддерживает то, что он продолжает злопамятствовать и никогда не станет пытаться возобновить прошлое.

—  Он ревнует, как черт,— глубокомысленно ответил Рудольф,— а внезапная встреча, неожиданное слово мо­гут вдруг все изменить.

—   В таком случае мы вернулись бы опять в то по­ложение, в каком находились девять лет тому назад, чего ты, конечно, не желал бы,— задумчиво проговори­ла графиня.

—  Конечно, не желал бы. Но спрашивается, имели ли бы мы право в подобном случае бросать наши личные предрассудки на чашу весов, решающих судьбу двух лю­дей. Напротив, нам следовало бы видеть проявление воли Господней в этом союзе, который возвратил бы мать украденному ребенку. Серьезно я задаю тебе этот вопрос, потому что мы уже не взбалмошная молодежь, а любовь Мейера заслуживает глубокого уважения.

Антуанетта обняла руками шею мужа и с увлечением поцеловала его.

—   Если бы можно было любить тебя больше, чем люблю я, то за это великодушие и справедливое суж­дение я еще сильнее полюбила бы. Да, дадим слово не препятствовать решению судьбы и смирно примем то, что велит нам Бог.

Однако зима прошла, не принеся ничего нового. Ран­ней весной Рудольф поспешил перевезти в поместье жену и сестру, а сам наезжал к ним каждую свобод­ную минуту. Было начало июня; уже несколько дней стояла томительная, удушливая жара, и все с нетерпе­нием ждали вечера, когда легче дышалось. Однажды, после обеда, любившая уединенные прогулки, Валерия собралась уйти, обещая невестке вернуться к чаю.

—   Боже мой! Как ты можешь гулять по такой ду­хоте! Воздух тяжел, как свинец, может вдруг разра­зиться гроза.

—   Вот уже две недели как стоит жара, а грозы все нет. Во всяком случае, предупреждаю тебя, что иду к охотничьему павильону, а там тропинка ведет к ручью. Это прелестное место и прохладное, я люблю читать там под тенью дуба.

Взяв книгу, она кивнула на прощанье и сошла в сад.

К Валерии вполне возвратилось душевное спокойст­вие, выражение тихой грусти в голубых глазах очень шло к ее прелестному лицу. Она носила еще траур, но из-за жары на ней было вместо тяжелого сукна легкое летнее платье, а на голове соломенная шляпа с широкими полями.

Скорым легким шагом прошла она парк и добралась до леса, вдыхая полной грудью ароматный воздух под густыми деревьями. Увлеченная прогулкой, сама того не замечая, она уклонилась от своего пути, пошла незна­комой ей тропинкой и очутилась близ маленькой прога­лины, в конце которой под тенью высокого дуба вид­нелась дерновая скамья, окруженная кустами роз.

—  Как это я никогда не видела этого прелестного уголка? — подумала Валерия, в утомлении опускаясь на скамью. Она раскрыла книгу и погрузилась в чтение.