Месть «Голубой двойки»

Моторы запущены, я им даю полный газ, отпускаю тормозные педали. Самолет, покачиваясь и подпрыгивая на ухабах, бежит все быстрее. Напрягаясь до предела, стараюсь удерживать его строго по прямой и с облегчением чувствую, что корабль от земли оторвался. Но вдруг один из правых моторов начинает давать перебои. Тревожно смотрю на борттехника Свечинского и убеждаюсь, что он уже действует. Мотор снова заработал нормально. Позже, когда легли на курс, спрашиваю борттехника, что случилось, почему правый мотор капризничал. Он был весь мокрый и красный от волнения. Оказывается, на взлете, когда Свечинский поддерживал альвеером давление бензина, неожиданно лопнула ручка насоса, и давление начало падать. Трудно сказать, чем бы кончился этот взлет, не окажись в эту минуту у моториста Коротеева в кармане комбинезона газовцы, которые он сразу же сунул в руки борттехнику, и тот, зажав ими кран, начал поддерживать давление ручным насосом. Тригидько взлетел нормально, он шел за нами. Когда через час приземлились на своей базе, горючего в баках уже не было совсем, в конце посадочной полосы моторы заглохли, и самолеты пришлось отбуксировать на стоянку танкам.

Пока мы сидели четверо суток в «долине смерти», наши товарищи времени даром не теряли. Экипажи Степанова и Киржака несколько раз вылетали бомбить противника. Не вернулся с задания Евдокимов, его подбили, самолет загорелся в воздухе и упал на территорию врага.

Наши наземные части быстро продвигались вперед. Надо было обеспечить их боеприпасами, горючим, пополнением, эвакуировать раненых. И в тех районах, где не было хороших дорог, все это выполняли воздушные корабли.

Проходили дни, недели. Полеты в горных районах и пустынях, посадки на неприспособленных для тяжелых машин аэродромах и временных площадках для нас уже были такими привычными, словно мы всю жизнь только этим и занимались.

На разных аэродромах бывали неожиданные встречи со старыми друзьями по летней школе — Плешаковым, Фурсевичем, Савиновым, Полевовым или же с летчиками своей ростовской бригады — Самохиным, Ковалем, Разиным, Щициным и, другими. Переживали и горькие утраты. При выполнении боевого задания погиб весь экипаж Плешакова с командой воздушного десанта на борту. Горько было сознавать, что и Плешакова, и его штурмана Гноевого в Ростове никогда не дождутся их жены и дети. Никогда мы не увидим больше и нашего замечательного летчика Коваля, лучшего штурмана ростовской бригады Щицына, душевного человека борттехника Колесникова и других членов экипажа. Они погибли за Родину, выполняя свой долг перед Родиной, отдали жизни за безопасность наших границ.

Когда задание было выполнено, а мы вернулись в Ростов и встретились с семьями своих погибших друзей, боль в сердце была огромной. Мы старались, как могли, облегчить горе жен и детей погибших товарищей. Женоргом полка тогда была Аня Гастелло, она ходила по квартирам, утешала, успокаивала овдовевших подруг. Могла ли она знать, что пройдет еще несколько лет, и ее тоже постигнет такая же печальная участь?..

В полку, пока нас не было, произошли значительные перемены. Вместо переведенного с повышением в другую часть полковника Таюрского к нам командиром полка был назначен майор Филиппов. Ушли от нас командир эскадрильи Новиков и комиссар Лебедев. Машин ТБ-3 р/н в эскадрилье осталось мало, так как промышленность их больше не выпускала, и нам было приказано перегнать оставшиеся самолеты в Полтаву.

На аэродроме в Полтаве, куда мы пригнали свои корабли, выйдя из самолета, я увидел стоявшего недалеко летчика в звании полковника с орденом Красного Знамени на груди. Взяв планшет с летными документами, быстро поправив пилотку, направился доложить ему о прилете. Только приложил, как требует того воинский устав, вытянутые пальцы к виску, слышу веселый знакомый голос:

— Вольно, вольно, лейтенант Орлов!

Это был Жора Тупиков, мой первый инструктор и командир отряда в ростовском полку. Я даже растерялся от неожиданности. Когда подошел с докладом Коля Сушин, Тупиков, улыбаясь, спросил его: «Ну, как дела?» При этом он в шутку исказил фамилию Сушина на восточный лад.

А мы в свою очередь, поприветствовав его знаменитым «Но пассаран!», поинтересовались, как звучит его фамилия по-испански.

— Зовите просто Жора Тупиков, мне это приятнее, — был ответ.

Вспомнили своих знакомых и друзей, кто и в каких боевых действиях участвовал, кто какие награды заслужил, и расстались с полковником, который на аэродром пришел специально для того, чтобы повидаться со своими бывшими однополчанами-ростовчанами, как старые добрые боевые друзья.

Да это были для нас месяцы и годы первых боевых крещений.

Обратно в Ростов мы летели как «безлошадные» почетные пассажиры, а вел корабль летчик Александр Васильевич Самохин, у которого на гимнастерке также красовался орден.

Командиры отрядов и летчики Федор Алексеев, Костя Иванов, Миша Фурсевич, Саша Ковалев и многие другие тоже были отмечены правительственными наградами.