Месть «Голубой двойки»

Один из очередных боевых вылетов. Перед нами поставлена задача разбомбить крупный железнодорожный узел далеко за линией фронта. Корабли идут в колонне звеньев: впереди звено Парамонова, затем — Гастелло, а дальше — Маслова. Погода сегодня ясная, морозная. Недалеко от линии фронта к нам присоединяются истребители прикрытия. Уже видны Выборг и весь выборгский залив. Пока все спокойно. Но проходят минуты, и мы попадаем в зону сильного зенитного огня. Значит, близка наша цель — узловая станция Лаппекарда, откуда фронт снабжается техникой и живой силой. Зенитчики бьют остервенело, повсюду навешены сероватые шапки дыма, я слышу, как то и дело вокруг самолета с сухим треском разрываются снаряды, чувствую запах гари. Вот уже первое звено сбрасывает бомбы. Молодец штурман эскадрильи Козлов — «гостинцы» наши упали точно в цель, прямо по железнодорожному узлу. Маневрируя, выходим из зоны зенитного огня. Теперь — надо быть наготове, теперь жди вражеских истребителей, смотри в оба, чтобы не застали они тебя врасплох. Нервы взвинчены до предела, руки крепче сжимают штурвал и теснее подводят корабль к ведущему. На соседних самолетах в турелях вращаются стрелки, на лицах у них маски от мороза. Но им теперь и без них жарко, это я чувствую по себе. Стрелок ведущего экипажа из пулемета дает длинную очередь вверх — предупреждает, что подходят истребители противника, указывает их направление. Вижу их и я, они быстро приближаются, но близко подойти не осмеливаются, идут на параллельных курсах. Между тем откуда-то сзади стремительно появляется другой вражеский «бульдог» и выпускает одну за другой длинные пулеметные очереди по отставшему ведомому третьего звена — экипажу Карепова. Самолет задымился и отстал от строя еще больше, стрелкам других экипажей прикрыть его огнем стало уже невозможно. Теперь нападают на корабль сразу три «фоккера». Охваченный пламенем, самолет Карепова падает на территорию врага…

Мы вернулись на свой аэродром, успешно выполнив задание, но настроение у всех было подавленное. Конечно, война есть война, без потерь она не бывает, но в этом случае их можно было избежать, если бы… Если бы истребители сопровождения вовремя заметили подкрадывающегося врага и прикрыли отставший самолет, если бы сам летчик не отстал от строя.

— Все мы видели, — говорил Николай Гастелло на разборе полетов, — как наши стрелки открыли согласованный огонь и не дали вражеским истребителям приблизиться. Отрыв от строя одного самолета привел к тяжелой потере. Пусть это будет для всех нас горьким уроком, еще раз каждого заставит задуматься, что боевой порядок следует строго сохранять в полете от начала до конца, быть предельно осмотрительным. Будем же всегда помнить об этом, никогда не допустим ни малейшей недисциплинированности и достойно отомстим врагу за наших погибших товарищей.

Мы продолжали наносить удары. На картах уже были проложены маршруты на Хельсинки, но, к нашему величайшему огорчению, там была плохая погода, и эскадрилья вылетела бомбить морские порты и батареи береговой обороны.

Позже, когда мой экипаж по заданию прилетел под Ленинград, и я встретил здесь знакомого по летней школе Валю Корыстова, узнал, что в тот день наша авиация все-таки бомбила Хельсинки. Корыстов служил в полку скоростных бомбардировщиков, имел уже много боевых вылетов. Ночью, лежа рядом с ним в общежитии, я слушал его волнующий рассказ о славных боевых делах летчиков полка, который с первого же дня войны участвовал в боях.

Полковник Владимир Варденович Нанейшвили, мастер точных ударов по дзотам, несмотря на плохую погоду, сплошную низкую облачность, повел шесть своих звеньев в район Хельсинки. Бомбардировщики пронеслись над городом чуть ли не задевая за крыши, оставляя за собой фонтаны огня и взрывов, бомбы сыпались на поезда с боеприпасами, платформы, на железнодорожные пути. Летчиков не мог остановить и заградительный огонь зениток, хотя после приземления на некоторых самолетах насчитывали до полсотни пробоин. Финское белогвардейское правительство вынуждено было переехать из Хельсинки в Вазу.