Месть из прошлого

– Сначала просишь признать сына незаконнорожденным, а потом его убийством угрожаешь. Если угрожаешь – значит, боишься? Сына моего боишься? А подумай-ка, княгиня, увезу сына своего в Польшу, да и начну всем говорить, что наследник он? Наобещать-то тебе могу сейчас до небес, а так ли дело буду делать дома под покровом родни? Ты слова не держишь – так и мне надо ли его держать? Так мне не все ли равно? Что терять? Если вернусь с ним в Польшу – не жилец он там, со сраму сгинет. И здесь не жилец! Так какая мне разница?

Княгиня презрительно сомкнула узкие губы, прищурила на Марину ледяные глаза. Ох, не то сказала девчонка, не то.

Боярин попытался исправить положение.

– Ладно, тебе смерть не страшна, но ребенок-то чем виноват? – тихо спросил он Марину.

– Вина его только в одном – в том, что он наследник, – твердо сказала Марина, глядя в злые глаза инокини.

– Насле-е-едник? – ядовито и удивленно протянула инокиня. – Чей наследник? Эк куда тебя занесло, матушка…

– Твоя же церковь и учит, – не обращая внимания на то, что ее прервали, продолжала звонким голосом Марина, – что невинные найдут успокоение у Престола Господня. Если уж сыну моему не суждено царствовать здесь, в земной юдоли, то пусть сядет ангелом у ног Господа. Теперь все равно…

Марина махнула на Марфу рукой и направилась к двери.

– Да, – тихо произнесла инокиня ей в спину. – Занесло тебя. Но права ты в одном: теперь действительно все равно. Ничего не исправишь. Ин, будь по-твоему.

Не от слов инокини, от ее интонации у Суворцев зашлось страхом сердце. Взглянул он в глаза инокини и в ужасе попятился – в тоске понял: проиграла Марина.

Быстрее хищного зверя на охоте метнулась Марфа к царице. Та оглянулась, вскрикнула испуганно. Миг – и окрасилось белое платье молоденькой женщины кровью. Как подкошенный сноп упала она у ногам Марфы, дернулась несколько раз и затихла.

Боярин в ужасе пятился, пока не упал на пристенную лавку, хватая ртом воздух.

– Зачем… Зачем так-то, – беззвучно шевелил он пересохшими губами и отмахивался от Марфы и хотел перекреститься, но рука тяжестью налилась и не поднималась, – грех, грех какой…

– Не понял ты, что ли, друг мой любезный, ничего? – спокойно ответила Марфа и бросила окровавленную спицу на пол.

Каплями крови был забрызган ее летник, и она брезгливо морщилась, размазывая эту кровь по светлой ткани, пытаясь стереть ее.

– Ведьма правильно тебе сказала: чтоб мы ни сделали – клин кругом. Ее сын и мертвый будет мешать нам и живой. Избавиться надо от памяти о них. Была холопка, безбожница – и нет ее, как и нет ее воренка. Слышь ты? Не царевича, а приблудыша!

Суворцев ничего не ответил. Он ожидал, что после такого страшного преступления инокиню поразит молния и рассыплется ее тело в прах. Подняла руку дерзкую на помазанницу Божию!

Но… ничего не произошло. Марфа стояла перед ним, спокойная, обжигая чернотой гневных глаз, по странности даже похорошевшая и помолодевшая от нервного румянца во всю щеку.

Свят, свят, спаси меня от нее, Царица Небесная!..

– Отвезешь Маринку обратно в башню. Да смотри, чтоб аккуратно все сделал! Через несколько дней объявишь, что задохлась от простуды. Все понял? Ступай!

Боярин сидел, не шевелясь, на скамье, и слезы так и текли по щекам, скатываясь по бороде вниз, капая на пол. Он вытирал их как маленький ребенок – рукавом.

– Уноси ее! – прикрикнула Марфа. – Вот мне только штаны вместо тебя носить!

Тело вынесли из покоев замотанным в старинный ковер.

Несколько месяцев спустя было объявлено, что жена самозванца Лжедмитрия польская безбожница Марина Мнишек умерла во сне, задохнувшись от грудной жабы. Ее несчастного сына вскоре повесили осенним изморозным днем. Трупик ребенка болтался на виселице несколько дней, но одной ночью исчез бесследно.

Так же бесследно исчез из истории царь Дмитрий и его любимая жена Марианна. Остались для потомков расстрига-монах да девка-распутница Маринка…

7. Информация к размышлению

Эд был потрясающим рассказчиком. Отступили кремлевские палаты и исчезли разгневанная Марфа с плачущим над бездыханным телом Марины боярином Суворцевым.

Мы с трудом вынырнули из прошлого.

– Вы прочитали это в дневнике Марины? – тихо спросила я Эда.

– Нет.

– Значит, просто догадки, – разочарованно протянул Мур.

– Не догадки, – уперся Эд. – Я знаю, что было все именно так.

Обратную дорогу мы провели в молчании. Мур подкинул меня прямо к дому. Сказал, что завтра пригонит мою машину со стоянки сам.

– Думаешь, это все правда, что рассказал Эд?

Я пожала плечами.

– Елизавета Ксаверьевна говорила про Марину, что она «заблудилась между столетиями». Как странно сложилась ее жизнь! Если версия Эда – правда, то понятно, почему полякам хочется исправить несправедливость.

Какой ужас остаться навсегда в истории женой противных распутных самозванцев. Потерять мужа, сына, жизнь, доброе имя… И если бояре Романовы действительно узурпировали власть и убили наследника, то немудрено, что они попытались «подправить» и исторические факты. А ты что думаешь?

– Ты замужем? – безразличным тоном вдруг вопросил Мур.