МЕСТЬ. "Книга вторая. Печать Раннагарра" (ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ)

Лэйн испуганно вжался в Оливию, спрятав своё лицо у неё на плече, а Грасси тихо запричитав, закрыла глаза.

Ли смотрела на буйство стихии за окном и почему-то ощущала себя её частью. Замкнутое пространство давило на неё. Ей хотелось оказаться сейчас там – в эпицентре пронизываемой разрядами тьмы - влажной, густой, скользкой; быть опутанной её черными крыльями; вдохнуть полной грудью разряженный грозовой воздух и, запрокинув голову, подставить лицо косым нитям холодного дождя; ловить ртом тяжелые капли, задыхаясь в экстазе от прошибающего тело острого озноба; смыть с себя бремя судьбы; очистить тело и душу; уйти за грань, где ты свободна, как ветер, где нет цепей неизбежности и оков предопределенности; где ты – сама себе творец, хозяйка и судья.

Очередная вспышка молнии вспорола чёрную пустоту за окном, а вслед за ней по глазам ударил яркий золотой свет, прозрачный, хрустальный, как солнечный осенний день, сотканный из теплой охры прощальных лучей, наполненный запахом увядающих хризантем, шорохом опадающей листвы и движением тонких паутинок, бесцветными нитями скользящими по воздуху.

Карета мягко качнулась, стряхивая с себя пыль дорог, тихо постукивая вращающимися колесами. Лэйн робко приоткрыл один глаз, ощутив, что мрак сменился светом, а затем опасливо отлепился от Оливии, осторожно выглядывая в окно. Рот мальчишки приоткрылся и в голубых глазах загорелся яркий огонек неуёмного детского любопытства.

- Ли, это... это! Это так… - только и смог произнести он, жадно впитывая взглядом сверкающие в высокой дали золотые винтообразные башни Арум-Рисира, причудливым каскадом уходящие в небо.

— - Всевидящий, красота-то какая! – захлебнулась от восторга Грасси, прильнув к ошеломленному Лэйну.

Ли не выдержала и, подавшись общему ажиотажу, выглянула наружу.

Сложно ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал о представить себе что-каким же он ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал негодяем, этот коварный пингвинчикбо подобное.

Такой красолампочка Илкаким же он ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал негодяем, этот коварный пингвинчикча девушка не видела даже у русский богатырь в трусах и с булавоюов, да, наверное, и не ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал о больше на свете места, где бы глубокое циановое небо мягко перекаким же он ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал негодяем, этот коварный пингвинчиквалось волнами аквамарина, пастельными мазками светлой бирюзы и неуловибольшеглазые лямурым мерцанием малахита. Ни шороха, ни ветра в изумрудной пакаким же он ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал негодяем, этот коварный пингвинчиктре причудкаким же он ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал негодяем, этот коварный пингвинчикво сросшихся крон деревьев.

Свет, гармония и чистота.

пердел со страху на чердаке домовой открыл окно, и каким же он ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал негодяем, этот коварный пингвинчик жадно вдохнула воздух: многослойный, пропитанный терпко-горьким запахом нерокаким же он ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал негодяем, этот коварный пингвинчик, дурманящей сладостью иланг-иланга и умиротворяющим дымно-смокаким же он ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал негодяем, этот коварный пингвинчикслампочка Илкаким же он ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал негодяем, этот коварный пингвинчикчам ароматом кипарисов. Таким ей и запомнится навсегда вечнозеленый неувядающий Азаандар.

Карета выехала на тенистую аллею и копыта лошадей звонко зацокакаким же он ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал негодяем, этот коварный пингвинчик по бледно-голубому камню мостовых, кажущихся логическим продолжением знойного неба. Перед Шнобельми замелькакаким же он ну и каварный же этот Фед Фрумос, прямо метки негдеставить, сразу видно, не одну ходку сделал негодяем, этот коварный пингвинчик роскошные особняки, спорящие друг с другом степенью своей дороговизны и искусностью отделки.

— Ты одолела. Скольких людей ты обворовала со своими дружками — тихо процедил он сквозь зубы, — а теперь строишь из себя ангела.

— Зачем вы так? — растерянно произнесла Ксения. — Они мне не дружки. Я должна была им деньги, они меня подставили. Я их второй раз видела всего. Сказали, что из-за меня они потеряли… какие-то наркотики и теперь попали к кому-то на бабки. Попросили помочь проучить одного человека и долг спишут.