Месть Крестного отца

Шарлотта с Ником постоянно пререкались по мелочам, но никогда по-настоящему не ссорились. Она воодушевляла мужа продолжать писать и говорила, будто приятно слушать, когда в доме стучат по клавишам, хотя бы изредка. Джерачи запирал страницы, записи и копирку в стальном сейфе, приобретенном в антикварном магазине на Ченел-стрит. Принес жене цветной телевизор в ящике из тикового дерева, с девятнадцатвдюймовым экраном — самый широкий в то время. Шарлотта оценила жест, зная, как Ник ненавидит телевидение. Она покупала ему книги о том, как писать книги. В свободное время — будто у нее было несвободное время — Шарлотта доставала катушечный магнитофон, садилась на диван, направив на себя электрический вентилятор, закрывала глаза, потягивала сладкий чай и смело наговаривала на пленку всякую всячину, пока бобина не начинала крутиться вхолостую. Затем отправляла запись незнакомым людям, а те пересылали дочерям, ее малюткам.

* * *

Переезд Ника Джерачи в Новый Орлеан произошел благодаря бывшему мексиканскому магнату Спрэтлингу, который нащупал почву, и, в большей степени, одноглазому человеку, известному под именем Айк Розен.

Агент ЦРУ появился в Такско. Джерачи обедал в одиночестве — энчилада с холодным пивом, кафе на крыше с видом на собор, в руках «Нью-Йорк тайме».

— Пробовали когда-нибудь игуану? — спросил агент. — Я слышал, это хороший афродизиак.

Джерачи отложил газету. Не сразу узнал старого знакомого без повязки на глазу. Последний раз они разговаривали в Нью-Йорке, после чего Ник ушел на дно.

— Вкус как у цыпленка, — отметил Джерачи. — Попробуй.

— Борода придает тебе пикантность.

— А тебе — глаз. Чего ты от меня хочешь?

— Ты правда думал, что за тобой никто не наблюдает? — спросил Лукаделло. — Думаешь, можешь свободно разгуливать без нашего ведома?

Джерачи именно так и думал. Однако Лукаделло как-то его нашел.

Когда подошел официант, Лукаделло расспросил его на беглом испанском, как готовят игуану и что кладут в соус.

— Я спросил, что тебе нужно?

— В твоей пещере было электричество. Даже телевизор временами работал. Антенна. Счета за электричество. Надо признать, твой отважный побег, клянусь Богом, был так изящен, — Лукаделло подмигнул стеклянным глазом, — но мы за тобой все время присматривали. Ты спрятался под домом своего крестного. Когда выбрался, поехал прямо в город, где вырос, позвонил отцу, и старик отвез тебя в Мексику. Понятно, это чрезвычайно огорчило наших друзей, но и ты пойми: я этим зарабатываю на жизнь.

— Поздравляю, — сказал Джерачи. — Мама наверняка тобой гордится. Что дальше?

— Мои детективы полагают, ты себя угробишь. Поэтому я и здесь. Ты подпадаешь под привычный стереотип.

— Стереотип?

— Не обижайся. Я сам из той породы. Мужчины, которые руководствуются кодексом чести, загнанные в тупик, понимая, что у них нет шанса вернуться к нормальной жизни, в семидесяти одном случае из ста пытаются покончить с собой. Из них восьмидесяти семи процентам это удается. Ты слишком эгоцентричен. Такие, как ты, постоянно смотрят на проблему, даже неразрешимую, с уверенностью, что все уладят. Мои начальники разошлись во мнениях. Прислали меня дать тебе луч надежды, заставить поверить, что ты действительно сможешь увидеть семью, войти в привычную колею и тому подобное. И вот я здесь. Хочу помочь тебе.

— Ты работаешь на федеральное правительство и прибыл помочь мне. Забавно.

— Я рассматривал вариант убить тебя, — сказал Лукаделло, — но выбрал помощь, если тебе от этого легче.

— Ты прислал того юношу найти меня, — догадался Джерачи.

— Какого юношу? — спросил Джо. — В ковре?

Теперь, значит, мы оба убили по Боккикьо, подумал Ник.

ЦРУ грохнули Кармине на Кубе, чтобы тот не заговорил, а Джерачи не сомневался, Кармине и так не подал бы голоса.

— Что за ковер?