Месть Ледовой Гончей

Такие мысли я гнал в тот же миг, как они зарождались в голове. Страх, суета, сомнения – все это должно было остаться в прошлом. Теперь, когда капкан чужих планов и чувств, погубивших «Звездочку», сгинул во льдах, мне предстало заняться чем-нибудь другим.

Дни путешествия были так похожи друг на друга. Я давно сбился со счета, да и мои товарищи по команде о числах вспоминали только из шутки. Жизнь вошла в замкнутый круг. Родная каюта, теплое одеяло, вежливая побудка дежурного из торговых моряков, беседы о завтраке, гальюн, пара горстей обжигающей свежестью воды в лицо, сам завтрак и ленивые беседы, каюта Шона, каюта Шона, каюта Шона, обед, каюта Шона, каюта Шона, ужин, каюта Шона, ехидные шутки товарищей и легкая обида Фарри, родная каюта, теплое одеяло.

Перед сном я вечно ворочался, пытаясь уловить то непостижимое, что пряталось от меня в «беседах» с Шоном. Он боялся. Он постоянно боялся. И именно в этом страхе скрывался ответ.

Меня осенило глубокой ночью. Я проснулся, слушая, как храпит Сабля, уставился в потолок, по которому плыли сине-алые отсветы ночного неба, прорвавшиеся в темную каюту из иллюминатора. Страх! Все верно! Именно страх давал ему силы! Любой другой давно перестал бы терзаться и сдался захватчику.

Я повернулся на жесткой кровати, схватив за хвост столь явную догадку. Хотелось спустить ноги на пол, сунуть их в меховые тапки и пойти к Шону.

Ночью. От мысли стало совсем не по себе, и я лишь перевернулся на другой бок, размышляя.

Все наши разговоры, когда моряк прогонял прочь демона, заканчивались одним. Шон просил о помощи.

Просил!

Именно эта надежда на добрых людей, на благородных героев и мудрых шаманов подводила его. Страх помогал бороться с засевшей в теле тварью, и Шон при его помощи лишь держал рубежи.

Он не пытался прогнать ее! Раненый воин, удерживающий узкий мост от врагов, тоже думает лишь о том, чтобы продержаться до того момента, как подойдет подмога. Сквозь пот и кровь, заливающие глаза, он смотрит в лица противников и не видит того края моста.

Поднять невероятно тяжелый клинок и ударить, оттолкнуть, защититься. Стоять насмерть, пока сзади не раздастся крик друзей. Думать только о том, что нужно продержаться. Еще немного, еще чуть-чуть.

В этом и была ошибка Шона. Ярость, чувство загнанного в угол ледового волка – вот что способно выжечь безумную тварь из головы одержимого моряка. Надо всего лишь пробудить ее. Эмпату такая задача – раз плюнуть.

Я без сна проворочался остаток ночи, осененный этой идеей. У меня созрел план.

Признаюсь, на завтрак идти не хотелось. Однако, как вы сами понимаете, на корабле закон суровый. Кто последний, тому и котел мыть, так сказать, да остатки выхлебывать. Так что беседу с Шоном я решил отложить, спустившись со всеми на вторую палубу, в столовую. Вид у меня был совершенно безумный. По-моему, кто-то (наверняка Сабля или Буран) прошлись по мне, пока мы завтракали, но я не обратил на шутку внимания, прокручивая в голове свой гениальный, как мне тогда показалось, план. Кто-то засмеялся, что-то сказал Фарри с обиженной, но понимающей улыбкой. А я забросил в себя теплую кашу с мясом, отставил миску в сторону, с забитым ртом улыбнулся товарищам и покинул столовую.

Шон не спал. Он лежал на койке, привязанный, как обычно, и от него неприятно пахло. Со временем к такой вони привыкаешь. Даже брезгливость улетучивается, стоит несколько дней подряд поухаживать за таким вот больным.

– Привет, Шон! – сказал я ему. Поставил ведро с теплой водой рядом с кроватью, достал тряпку и глубоко вздохнул. Еще бы пару недель – и я точно избавился бы от чувства омерзения.

– Мне… стыдно… – просипел Шон. Мне повезло. Очень не хотелось бы вновь ждать, пока тварь уйдет. Сейчас просто необходимо, чтобы моряк слышал то, что я собирался сказать.

Я равнодушно кивнул, сделал знак рукой:

– Поворачивайся.

Моряк неловко послушался, запах нечистот ударил в ноздри, и меня замутило. Так, не время. Совсем не время. Ты же только что считал себя матерым ледовым волком, привыкшим к таким вещам.

Время пришло. Собравшись, я сглотнул набежавшую в рот слюну и сказал:

– У меня плохие новости, Шон.

Он напрягся, но промолчал.

– Вчера было голосование, Шон, – продолжил я наиболее равнодушным голосом, имитируя интонации Мертвеца. – О тебе.

Мне показалось, что в просторной каюте послышался стук испуганного сердца. Шон замер, прислушиваясь. В коридоре послышался чей-то глухой голос, ему ответил заливистый смех.

«Только не сюда. Ради Светлобога – только не сюда!»

Если бы кто-то из пиратов вдруг вспомнил о товарище (совершенно некстати), то этим испортил бы всю затею! Вслушиваясь в звуки за дверью, я тщательно смыл с кожаной подстилки грязь и с отстраненным видом взял свежую тряпку. Пауза затянулась.

Беззвучно втянув в себя воздух, я задержал дыхание и принялся оттирать самого Шона. С каждым мигом ужас в душе бедолаги увеличивался, словно снежный ком, катящийся с вершины гигантского айсберга.

Выдох.