Месть - мое личное дело

— Ничего, просто я с детства любопытен. Ужасный недостаток, конечно, но с этим я ничего не могу поделать. В последний раз мы виделись в зале суда. Вас привезли туда в коляске, чтобы допросить. Ваша нога хранила пулю, всаженную лично мной. Припоминаете? Вы клялись тогда, что в машине, в которой укатил убийца, находились не вы. Но моя пуля в вашей ноге доказала, что вы лжете, и, как следствие, ваша милость отправилась за решетку на бесплатное содержание.

Уходя, я заметил, что Дикки Вильямс, называвшийся теперь Клайдом, схватил трубку внутреннего телефона. Чтобы попасть в противоположный конец зала, я вынужден был обогнуть пустую танцплощадку. Прошло какое-то время, прежде чем я обнаружил в полутьме занавес. Он скрывал запертую дверь. Я постучал и увидел в глазке два глаза и нос, обезображенный шрамом. Сперва я подумал, что меня не пустят, но в следующее мгновение услышал, как отодвигается засов.

Иногда, без видимых оснований, начинаешь вдруг ощущать невидимую опасность. Тогда инстинктивно бросаешься в сторону и тем самым избегаешь удара по затылку. На этот раз я бессознательно поднял руку, и удар пришелся по ней. Из моей груди непроизвольно вырвался сдавленный крик. Я отскочил в сторону, упал на пол и, перевернувшись на спину, увидел страшную физиономию дебила, занесшего дубинку для повторного удара. Не теряя времени, я вскочил на ноги. И в этот же миг дубинка со свистом разрезала воздух. Но этот орангутанг слишком поспешил и промахнулся. Мне нельзя было ошибаться, и я выбросил вперед правую ногу. Он мгновенно переломился надвое и даже не смог закричать. Из пасти вырвалось лишь невнятное хлюпанье. Дубинка с глухим стуком упала на ковер, и детина, скорчившись в три погибели, прижал руки к животу. Я выждал подходящий момент и нанес ему второй удар, сделавший его на какое-то время вообще небоеспособным. Подняв дубинку, я взвесил ее в руке. Да, ничего не скажешь, такой можно разбить голову в два счета.

В кармане дубинка не умещалась. Я сунул ее в пустую кобуру, висевшую под мышкой. Комнатка, в которой я очутился, была чем-то вроде передней. В ней даже стоял старый стол. Ради шутки я посадил на него потерявшего сознание гангстера. Голова его безжизненно свисала, и со стороны казалось, что он просто уснул. Потом я толкнул дверь. После полумрака передней меня ослепил яркий свет, и я даже не заметил, что ко мне направляется Конни.

— Куда ты исчез, Майк? — Она взяла меня под руку.

— У меня здесь тоже есть друзья, — небрежно проговорил я.

— Вот как? Кто же именно?

— Ты все равно никого не знаешь.

В этот момент Конни заметила ссадины и кровь на руке и побледнела.

— Что случилось, Майк?

— А-а-а, пустяки, — улыбнулся я.

Она задала мне еще какой-то вопрос, но я не слушал ее. Мой взор был устремлен в игорный зал.

Да, это действительно было золотое дно. Сквозь гул голосов доносились жужжание рулетки и звук катящихся шариков. Здесь же располагались столы для «фараона», «крапа» и других азартных игр. Помещение было декорировано под салун Дикого Запада. Вдоль одной из стен тянулась длинная стойка красного дерева. Перед ней сверкал начищенный медный поручень. В зеркальной стене за стойкой были заметны следы от настоящих пуль. Кто желал быть окруженным прекраснейшими девушками, должен приходить именно сюда. Все девушки здесь бесподобны и обнажены почти до предела.

Я не спеша осматривал зал. Да, красоток тут было навалом, ничего не скажешь… Но если приглядеться повнимательней ко всей этой красоте, то сквозь нее начинала проглядывать мишура. К тому же лысые затылки и толстые животы сильно снижали общее благоприятное впечатление, портили картину. Мы с Конни обошли весь зал, выбрали себе столик и заказали выпивку. Через несколько минут я неожиданно обнаружил, что за стойкой сидит Джун. Она заразительно смеялась над какой-то шуткой Антона Липсека, сидевшего рядом.

Я сделал порядочный глоток спиртного и тронул рукой Конни.

— Извини меня, дорогая…

— Она прекрасна, Майк, не правда ли?

Я покраснел, хотя не занимался этим делом с тех пор, как натянул длинные брюки.

— Она какая-то особенная. Рядом с ней другие женщины кажутся какими-то пичужками.

— Я тоже?

— Я же не был с ней близок до такой степени, как с тобой. Пока для меня самая прекрасная женщина на свете это ты.

— Не лги, Майк. — Конни посмотрела на меня с радостным возбуждением.

Улыбаясь, я поднялся на ноги.

— Если тебе обязательно необходимо знать мое мнение, то мне кажется, что она наиболее совершенная красавица из тех, кого я встречал когда-либо в жизни. Я уже чувствую себя как-то иначе, увидев ее в этом зале. А разговаривая с ней, я совершенно не знаю, как себя вести. Если она прикажет мне выпрыгнуть из окна, я это сделаю, и тем не менее я терпеть ее не могу. Не знаю почему, но что-то отталкивает меня от нее, каким бы диким это тебе ни показалось.

Конни протянула руку и взяла сигарету из моей пачки. Когда я подносил ей огонек, она сказала:

— Я запомню твои слова, Майк. Ну, теперь можешь идти. Только не застревай надолго.