Месть Мориарти

Невероятно, но имя это и теперь, по прошествии нескольких лет, производило сильнейшее впечатление даже на закоренелых уголовников. Распухшие пальцы сжались в кулаки, так что костяшки побелели, а взгляд дрогнул и ушел в сторону. Лицо посерело и стало похожим на пергамент.

— Насчет этого ничего не знаю. — Старческий голос прозвучал хрипло, словно у Тома вдруг пересохло горло.

— Его давно здесь нет, Том. И бояться нечего.

В наступившей тишине было лишь слышно, как трещат дрова в камине да тикают часы на стене.

— Послушайте, мистер Кроу, — с натугой проворчал старый вор. — Я вам много чего рассказывал, много чему учил, но донес на кого-то впервые. Не в моей это натуре. Я и вам сегодня рассказал только потому, что он у меня железки взял. Не хочу, чтобы моим инструментом какой-то чужак пользовался.

— Дело, должно быть, намечается большое. Раз уж им ваш инструмент понадобился. Такого качества, как у вас, больше нигде не найти.

— Для меня главное, как он им попользуется.

— Немец, — пробормотал задумчиво Кроу, пытаясь связать в уме разрозненные ниточки. — А сам Эмбер взломщиком не бывал?

— Я его с малых лет знаю. Маленький, шустрый, проворный. Много чего делал. И много чего умеет. Но сам я с ним не работал. Он, как вам известно, стоял повыше. Вы знаете, при ком.

— Да, при Профессоре.

— Я не слышал.

— Вы ему поверили? Насчет немца?

— Он так сказал.

— И вы отдали ему инструмент. Вот так, запросто.

О полученных гинеях Болтон упоминать не стал. Сумма была очень большая, пусть и за отменный инструмент. В какой-то момент совесть даже подала протестующий голосок, но старик предпочел не услышать.

— Не хочу, чтоб мне проломили башку или вспороли брюхо. Помирать, конечно, когда-нибудь придется, но я предпочел бы встретиться со старухой в собственной постели.

«Дело, похоже, намечается крупное», — подумал инспектор. Из головы никак не выходил Мориарти — как ни крути, Эмбер всегда работал только на него. В 1894-м, когда Мориарти принимал гостей-иностранцев, среди них был, кажется, какой-то немец. Как же его звали? Впрочем, в Скотланд-Ярде должны сохраниться какие-то материалы. С другой стороны, немцев в Лондоне и без того немало.

— Посмотрю, удастся ли нам поговорить с мистером Эмбером, — произнес он вслух.

— Вы ведь не скажете?

— Про вас, Том? Не беспокойтесь, о вас и не вспомню. Эмбер нужен нам по многим причинам, а не только потому что позаимствовал у вас воровской набор. В любом случае спасибо. Ладно. Вам-то что-нибудь нужно?

— Пока справляюсь. Бывает, конечно, тяжеловато, но ничего, держусь.

Кроу положил на стол золотой соверен.

— Побалуйте себя, Том. И будьте осторожны.

— Благослови вас Господь, мистер Кроу. Остерегайтесь этого Эмбера. Ловкий малый. Да, и вот что, мистер Кроу…

Инспектор обернулся.

— Да?

— Держите нос по ветру. От него воняет.

— Буду иметь в виду.

В Скотланд-Ярде уже почти никого не было. Инспектор включил лампы и прошел в кабинет сержанта Таннера, где открыл шкаф и начал просматривать папки. Нужная оказалась не очень толстая. Заголовок гласил:

ИНОСТРАНЦЫ СРЕДИ ВЫЯВЛЕННЫХ

СООБЩНИКОВ ДЖЕЙМСА МОРИАРТИ

Он отошел с ней к столу, сел и принялся листать исписанные аккуратным почерком страницы, вглядываясь в каждую запись так, словно она могла таить в себе некое озарение.

В папке лежало десятка два или три досье, в том числе и на личностей немецкого происхождения: скупщика краденого по фамилии Мюллер, имеющего закладную лавку в Лудгейте; другого скупщика, Израеля Кребица; их коллегу Солли Абрахамса и некого Руттера. Имелись также пометки Таннера и касательно братьев Джейкобс.

Самое большое досье содержало информацию о Вильгельме Шлайфштайне. Место рождения: Берлин. Там его знали хорошо: ограбления, банковские махинации, содержание борделей — он все попробовал на вкус и ко всему приложил руку. И он же определенно был среди тех, с кем в 1894-м встречался Мориарти. Обычно Шлайфштайн появлялся повсюду в сопровождении некоего Франца Бухольца, человека также весьма известного и опасного и отличающегося огромной физической силой.

«Завтра, — решил Кроу, — испрошу у комиссара разрешения телеграфировать в Берлин и узнать, известно ли там что-либо о нынешнем местонахождении герра Шлайфштайна и его сообщника Бухольца».

Сильвия еще не спала и ждала мужа в постели с толстеньким сборником Шарлотты М. Йондж «Леди Эстер и Дэнверские записки».[30] Рядом лежала фунтовая коробка конфет «Кэдбери Особые с ванильным кремом».

— Энгус, — начала она, отложив книгу. — Энгус, у меня появилась чудесная идея.

— Вот и хорошо, милая. Вот и хорошо.

Мысли еще крутились вокруг Эмбера и возможного присутствия в Лондоне опытного немецкого взломщика. Сильвия делилась с ним своими планами, и ее слова, вливаясь в одно ухо, выливались в другое, словно журчащий по камешкам ручеек. Пожалуй, было бы неплохо допросить самого Эмбера.

Завтра же нужно разослать по всем дивизионам его словесный портрет и… Цепочка мыслей прервалась — ухо уловило сорвавшееся с пухлых губ супруги знакомое имя… имя комиссара.

— Извини, моя курочка, я не расслышал…