Месть негодяя

— Ты чего? — растерялась. Смотрит на меня, словно не может поверить, что это с ней наяву. Ну, еще бы — кто-то с нее пылинки сдувает, покупает платьица и сапожки за тысячу евро, бриллиантовые диадемки с серебряными пестиками втыкает в лоб… Не знаю, в какой части моего измученного текстами, ранними подъемами, гайморитом и хроническим недое**бом сознания происходит новое, не предусмотренное программой короткое замыкание, но хлопок по Юлиной спине повторяется с новой силой. Тут до нее доходит, что это не сон, что ее практически уже бьют, и она подпрыгивает от злости.

— Ты что, Алексей…?! С ума сошел…?! Мне же больно!!!

Мне тоже больно, Юлька! И обидно. Долгие годы я не мог никого полюбить. И вот, когда загремели, открываясь, давно несмазанные засовы, и в кромешной холодной пустоте наконец, забрезжил свет, и сердце, проснувшись, потянулось ему навстречу, оказалось, что свет этот — лишь холодный отблеск драгоценных камушков в твоей диадемке?

— Ой, прости, пожалуйста, милая! — говорю. — Никак из образа не выйду. Ты же ничего, в порядке? Ну, не сердись… Идем скорее… Говори, что тебе купить!

Сразу успокаивается, рысью устремляется в магазин и снова, как в тот раз, когда я ее утром отвозил домой после нашей первой ночи, не дожидаясь меня, шасть в зал! Мол, давай, милый, бери тележку, исполняй обязанности кавалера…

Расплачиваюсь золотой банковской картой. Она это, разумеется, комментирует:

— Ну, вот видишь, у тебя золотая карта! А у меня нет ни одной, тем более золотой.

Приехали ко мне. Напоил чаем и попытался поцеловать. Сердито отстранилась.

— Не хочу я сегодня, понимаешь? Не-хо-чу! Не тебя, а вообще. Настроение не то. Вчера хотела, а сегодня нет. Извини. Надо было тебе вчера прилететь. Ты не обиделся?

Увидела на кухне под столом несколько пятилитровых контейнеров с питьевой водой.

— Смотри, у тебя, оказывается, есть вода! И зачем я покупала, можно было взять у тебя…

— Ну, что, отвезти тебя? — спрашиваю сонно, чтобы она не думала, что мы будем так сидеть до утра.

— Ну, вот, если девушка отказала, так сразу не нужна…

— Почему не нужна? Очень даже нужна. Но ты сказала, что рано вставать. Если хочешь, оставайся. Мы можем просто лечь спать — обнимемся и заснем. Мне, кстати, тоже рано вставать — у меня самолет.

— Ну, вот видишь, у тебя самолет, так что и ты заинтересован, чтобы я уехала…

Я мог бы сегодня самого начала с ней не связываться, не тратить единственный вечер в Москве. Но мне нравится убеждаться, что я себя контролирую, не схожу с ума, не дергаюсь. И что при этом еще живы невидимые волшебные источники, приятно обжигающие все внутри, наполняющие сердце дымящейся живой водой, как бассейны на курорте Паратунка на Камчатке. Когда я еще учился в седьмом классе, мы отдыхали там в военном санатории — родители и я. В санатории было три бассейна. Первый был просто теплым. Второй — горячим. А в третьем можно было свариться заживо. В третий бассейн редко кто залезал. Но один майор это делал каждый день. Годом раньше во время занятий по боевой подготовке батальона этот комбат принял на себя случайный взрыв ручной осколочной гранаты, спас жизнь нескольким срочникам и чудом остался жив. Теперь, после многочисленных операций и курса реабилитации, он выпаривал в бассейне последние мелкие осколки металла и раздробленных костей, мечтая, наконец, вернуться в строй.

— Главное, не торопись, — объяснил он мне свой секрет выживания в кипятке. — Двигайся медленно, и тело успеет создать вокруг себя тончайший пограничный слой воды допустимой температуры. Не дергайся — иначе сваришься. Вот… — майор открыл ладонь. На ней лежало несколько маленьких острых осколков его собственных костей. — Выковырял сегодня…

Я воспользовался его советом, и получилось. Было волшебно — сидеть по подбородок в кипятке, наблюдать, как вокруг лениво булькает вода и на тебя, как на заправского фокусника или сумасшедшего, с ужасом и восторгом смотрят другие курортники. Сидеть в кипятке и только посмеиваться! Кстати, в то лето я вырос сразу на 12 сантиметров. Уж, не знаю, было ли это связано с пиком переходного возраста, или горячий источник повлиял. С тех пор я не боюсь соваться в кипяток.

Сердце порой заполняет такая вот странная живая вода, способная убить, если не знать, как с ней обращаться. Она может быть просто теплой, может быть горячей. Но может и кипеть, выпаривая из тебя осколки металла и костей. Кто умирал от Великой Безответной Любви, тот просто не думал, дергался и спешил, тогда как в таких делах ни в коем случае нельзя дергаться и спешить, и обязательно думать! С другой стороны, кто никогда не умирал от нее, тот не жил…

Спасибо тебе, Юля, что воскрешаешь во мне заповедные воспоминания. Но раскрывать тебе сердце я не буду. Потому что ты такой человек — как только поймешь, что парень на тебя крепко запал, веревки начнешь вить. А точнее — вытягивать бриллиантовые диадемки…