Месть Нофрет. Смерть приходит в конце

- До смерти Нофрет. Тебе не кажется?

- Я заметила это только после ее смерти, - задумчиво ответила Ренисенб.

- И Сатипи тебе ничего не говорила? Ты твердо помнишь?

Ренисенб опять покачала головой.

- Знаешь, Яхмос, по-моему, Сатипи и вправду нездорова. Мне кажется, она чего-то боится.

- Боится? - не сумел сдержать удивления Яхмос. А чего ей бояться? Кого? Сатипи всегда была храброй, как лев.

- Я знаю, - беспомощно призналась Ренисенб. - Мы все так считали. Но люди, как ни странно, меняются.

- Как, по-твоему, может, Кайт что-нибудь известно? Не говорила ли Сатипи с ней?

- Разумеется, Сатипи скорей бы сказала ей, чем мне, но, по-моему, такого разговора между ними не было. Нет, не было, я уверена.

- А что думает Кайт?

- Кайт? Кайт никогда ни о чем не думает.

Зато Кайт, вспомнила Ренисенб, воспользовавшись необычной кротостью Сатипи, забрала себе и своим детям лучшие из вновь вытканных полотнищ льна, на что никогда бы не решилась, будь Сатипи в себе. Стены дома рухнули бы от ее крика! То, что Сатипи безропотно стерпела это, по правде говоря, просто потрясло Ренисенб.

- Ты говорил с Изой? - спросила Ренисенб. - Наша бабушка очень хорошо разбирается в женщинах и в их настроении.

- Иза посоветовала мне вознести хвалу богам за эту перемену, только и всего, - с досадой ответил Яхмос. - Можешь не надеяться, сказала она, что Сатипи долго будет пребывать в таком благодушном настроении.

- А Хенет ты спрашивал? - не сразу решилась подать ему эту мысль Ренисенб.

- Хенет? - нахмурился Яхмос. - Нет. Я не рискнул бы говорить с Хенет о таких вещах. Она и так многое себе позволяет. Отец чересчур к ней снисходителен.

- Я знаю. Она ужасно всем надоела. Тем не менее… - не сразу нашлась Ренисенб, - Хенет обычно все обо всех знает.

- Может, ты спросишь у нее, Ренисенб? - задумался Яхмос. - А потом передашь мне ее ответ?

- Пожалуйста.

Улучив минуту, когда они с Хенет оказались наедине, направляясь к навесу, под которым женщины ткали полотно, Ренисенб попробовала поговорить с ней о Сатипи. И была крайне удивлена, заметив, что этот вопрос встревожил Хенет. От ее обычного желания посплетничать и следа не осталось.

Она дотронулась до висящего у нее на шее амулета и оглянулась.

- Меня это не касается… Мне некогда замечать, кто и как себя ведет. Это не мое дело. Я не хочу быть причастной к чужой беде.

- К беде? К какой беде?

Хенет бросила на нее быстрый взгляд.

- Надеюсь, ни к какой. Нас это, во всяком случае, не касается. Нам с тобой, Ренисенб, не в чем себя упрекнуть. Это-то меня и утешает.

- Ты хочешь сказать, что Сатипи… О чем ты говоришь?

- Ни о чем. И, пожалуйста, Ренисенб, не пытайся у меня что-то выведать. Я в этом доме почти на положении служанки, и мне не пристало высказывать свое мнение о том, к чему я не имею никакого отношения. Если хочешь знать, то я считаю, что перемена эта нам на благо и, если все так и останется, значит, нам везет. А теперь, Ренисенб, мне некогда, я должна присмотреть, чтобы на полотне была поставлена правильная метка. Эти беспечные служанки только болтают и смеются, вместо того чтобы работать как следует.

И она стремглав бросилась под навес, а Ренисенб медленно двинулась обратно к дому. Она незамеченной вошла в покои Сатипи, и та с воплем вскочила с места, когда Ренисенб тронула ее за плечо.

- О, как ты меня напугала! Я думала…

- Сатипи, - обратилась к ней Ренисенб, - что случилось? Может, ты скажешь мне? Яхмос беспокоится о тебе и…

Сатипи прижала пальцы к губам. А потом, заикаясь и испуганно расширив глаза, прошептала:

- Яхмос? А что… Что он сказал?

- Он обеспокоен. Ты кричишь во сне…

- Ренисенб! - схватила ее за руку Сатипи. - Я кричала… Что я кричала?

Ее глаза, казалось, от страха вот-вот вылезут из орбит.

- Яхмос считает… Что он тебе сказал?

- Мы оба считаем, что ты либо нездорова, либо чем-то расстроена.

- Расстроена? - еле слышно повторила Сатипи с какой-то странной интонацией.

- Ты в самом деле чем-то расстроена, Сатипи?

- Может быть… Не знаю. Дело не в этом.

- Я знаю. Ты чего-то боишься, верно?

Взгляд Сатипи стал холодно-неприязненным.

- К чему ты это говоришь? Почему я должна чего-то бояться? Что может меня пугать?

- Не знаю, - ответила Ренисенб. - Но ведь это так, правда?

Сделав над собой усилие, Сатипи обрела прежнюю заносчивость.

- Я никого и ничего не боюсь! - вскинув голову, заявила она. - Как ты смеешь строить такие предположения, Ренисенб! И я не потерплю, чтобы вы с Яхмосом вели обо мне разговоры. Яхмос и я, мы хорошо понимаем друг друга. - Она помолчала, а потом резко заключила: - Нофрет умерла - и тем лучше, - вот что я тебе скажу. Можешь передать это всем, кто спрашивает, что я думаю по этому поводу!

- Нофрет? - удивленно переспросила Ренисенб.

Сатипи пришла в ярость - такой она часто была прежде.

- Нофрет, Нофрет, Нофрет! Меня тошнит от этого имени! Слава богам, больше не придется слышать его в нашем доме!

Ее голос поднялся до самых высоких нот, как бывало раньше, но как только в комнате появился Яхмос, она сразу сникла.