Месть Орла (ЛП)

Они молча ждали, пока изможденная фигура продвинется вперед через пустой зал, по обе стороны от нее шли два непримиримых соплеменника, которые до сих пор  оставались верными правителю сельговов. Сухожилия на его лодыжках были перерезаны мстительным римским офицером два года назад, если верить рассказам, раны, которые давно зажили, но из-за которых Кальг заработал плоскостопие и мог ходить только мучительно медленным шарканьем. Оба его телохранителей, ветеранов войны с Римом, шли за ними держа руки на рукоятях своих мечей, и   готовы были отдать за него свои жизни, не моргнув и глазом. Когда Кальг подошел к краю королевского помоста, он как смог низко поклонился, держась за своих телохранителей, чтобы не упасть.

- Король Нарадок, я благодарю тебя за то, что ты принял меня в своем королевском зале. Я пришел к тебе, как король сельговов, за помощью как один правитель приходит к другому. Взамен я предлагаю ...

- Ты говоришь, король сельговов?  - прервал его Нарадок, выразив презрение к его словам,  и покачав головой, перед тем как ответить. – Ты, скорее, искалеченный нищий с двумя своими последними слугами. Когда-то ты, может быть, и был могущественным правителем, который немного потряс римскую армию на этой земле, но Рим по-прежнему правит к югу от своей северной стены, и теперь ты, стоишь здесь как простой проситель вениконов.

Заставив сельгова замолчать своей репликой, король вениконов с озорной улыбкой откинулся на резную деревянную спинку своего трона, повернув голову назад, чтобы разделить свой триумф со своими сородичами.

- У тебя все еще целы твои яйца, и я оставлю тебе их, Кальг, бывший король Сельговых Островов. Я слышал, что твой младший брат теперь правит вашими кланами и что он призывает к миру с римлянами, чтобы избавить ваш народ от насилия, которому тот подвергся после поражения в той злополучной войне против Империи. Я слышал также, что тебе запрещено возвращаться в твое бывшее королевство под страхом смерти за развязывание войны, которую ты даже не мог  и надеяться выиграть на территории римлян. И все же ты пришел сюда…  -  Он покачал головой, изумленный наглостью сельгова. -  Сюда, в самое сердце могущественного племени вениконов, невзирая на то, что из-за тебя мой брат Друст потерпел поражение, потому, что  то ты уверил его в своей способности разбить римские легионы в этой битве.  Хотя, я вынужден признать, это свидетельствует о твоей немалой храбрости.

Он замолчал на мгновение, чтобы пристально взглянуть на человека, стоящего перед ним между двумя воинами, пришедшими вместе с ним.

- Ну, либо немалой храбрости, либо столь же немалой глупости.  -  Он указал воинам. - Поставьте его на колени.

Внезапно, острие клинков вспыхнуло в свете костра, когда его стражники застав телохранителей Кальга врасплох, вонзили свои незаметно вынутые мечи в спины и горла воинам в таком порыве насилия, что заставило короля вздрогнуть, несмотря на то, что тот сам, заранее, приказал  им сделать это. В яркой вспышке железа двое мужчин свалились замертво, даже не успев обнажить свои клинки, их окровавленные трупы толкнули на пол перед изгнанным королем сельговов, который закрыл глаза и стал качать головой, приложив руку к переносице.   Грубого толчка в спину было достаточно, чтобы он во весь рост растянулся на холодном каменном полу зала, а его руки оказались в луже крови, вытекавшей из трупов его людей. Нарадок кивнул ему, кривой улыбкой выразив одобрение беспомощной прострации человека, лежавшего перед ним.

- Так-то лучше. Теперь мы видим настоящего Кальга, лишенного всяких претензий на благородство или власть. Вот ты лежишь, ползая в крови своих последних двоих соратников, беспомощная тень короля, которым ты когда-то называл себя. Итак, скажи мне, нынешний нищий, когда-то бывший королем: - Ты, что, надеялся что-то получить, придя сюда? Что за странная мысль заставила тебя ждать от нас чего-то, кроме острого железа, учитывая твое участие в бедствии, постигшем мое королевство два года назад?

Кальг с трудом поднялся с пола и встал на колени, вытирая руки от крови своих товарищей о изношенный плащ, которым он был обернут. Его длинные рыжие волосы потускнели с тех пор, как он получил увечья, и были увенчаны сединой, но любой человек, знавший его на пике его могущества, в те дни, когда его кровавые набеги подвергали испытанию власть римской армии на северных территориях Британии, сразу бы узнал мелькнувший блеск в его глазах.