Месть палача

Вот уже императорская охрана подняла и понесла роскошный гроб. За ними следует духовенство и сенаторы в строго указанных одеждах. И несут Иоанна по скромно убранной в траур главной улице Константинополя Месе к церкви Мирелайон. Все правильно. Так и желал он. Все согласно древним традициям и расписанному до мелочей церемониалу.

Вот распорядитель делает шаг вперед гроба василевса и громко возглашает:

– Входи император! Царь царей, Бог богов, призывает тебя! – и еще громче: – Сними корону свою!

Какой громкий и ужасный крик! От него даже мертвые поднимутся, не то, что спящие и видящие в глубоком сне свои собственные похороны!

Василевс Византийской империи Иоанн Кантакузин резко поднялся со своего ложа. Его ночная рубашка, обильно пропитанная холодным потом, прилипла к спине и на груди.

* * *

Да! Ему можно все. Ведь он автократор[3] многих земель, источник закона и порядка, возведенный на престол самим Господом! Ему можно и даже должно в силу сложившихся испытаний нарушить дворцовый церемониал.

Когда постельничий трижды в шестом часу утра постучал в двери императорской спальни, сам василевс уже молился перед иконой Спасителя, установленной в специальной нише Золотого зала. Когда многие из тех, кто остался в императорском дворце, хмуро поглядывали на трон в ожидании завтрака василевса и во время его обсуждения распорядка дня, сам василевс легко, как для его шестидесяти лет, карабкался по узким ступеням на смотровую площадку знаменитого маяка Фарос.

Этому сооружению, немыслимо как воздвигнутому на узком мысе в пределах стен дворца, никогда не сравниться высотой и славой с погибшим от гнева Всевышнего языческим александрийским чудом света. Но он действует и помогает, указывая морякам безопасный путь в гавани Константинополя. А еще именно с этой смотровой площадки все еще посылаются и принимаются по эстафетной системе световые сигналы из удаленных уголков империи.

Хотя…. Нет уже удаленных уголков империи. Да и сама империя, если трезво поразмыслить, сузилась до околиц самой столицы.

Эти околицы прекрасно видны в это чудесное ясное майское утро несчастного 1354 года от рождества Христова. Воистину несчастного и, если трезво поразмыслить, губительного для тысячелетней империи года.

Чудо! Только чудо может спасти империю, Константинополь и самого василевса Иоанна Кантакузина. Может именно в надежде узреть это чудо и взобрался на немыслимую высоту старый император.

Только где оно – чудо? В какую сторону направить свой взгляд? Откуда появится оно, или его посланное богом знамение?

В солнечное утро восхитительны воды Босфора. В вечной игре перекатывает свои волны древний пролив от европейского к азиатскому берегу. А затем от того берега к крепким стенам Константинополя. Вот так играючись, да еще призвав попутный ветер, некогда главная жемчужина Византийской империи может за несколько часов доставить огромный флот зятя – османского бея Орхана.

А может и быстрее. Может, идут уже с юга по несчастной земле предательством захваченного полуострова Галлиполя его кровожадные всадники. И вот-вот раздадутся под стенами пронзительные звуки боевых труб, и грозно забьют огромные барабаны.

И что тогда? На что надеяться?

Василевс резко повернулся к северу и тяжело вздохнул. Там, через узкие воды Золотого Рога[4] вгрызлась в сердце столицы змеиное кубло Галаты, огромный торговый квартал, подвластный врагам генуэзцам, ставший уже крепостью. Оттуда не жди чуда. Оттуда скорее нужно ждать каменного обстрела из требюше и огненных стрел из спрингалдов. Эти западные машины будут наводить знатоки своего дела, и, конечно же, наводить на огромную территорию императорского дворца.

Иоанн Кантакузин чуть повернул голову налево.

Вот он – гордость империи многих и многих веков! От ипподрома и до собора Святой Софии, дворец сужался к береговым стенам, умещая в себе множество отдельно стоящих зданий, каждое из которых было и больше и пышнее любого дворца любого правителя Европы и Азии. Золотой триклиний, Триконхий, Октагон, Дафна и другие менее величественные, но до сих пор никем не превзойденные дворцы.

А собор святой Софии, а множество церквей и часовен? И еще под стать им в мраморе и граните императорские конюшни, в которых содержались боевые, охотничьи, беговые лошади и даже пони для игры в мяч. Не менее роскошные псарни и зверинцы. Птичник, арсенал, монетный двор, архив, сокровищница, университет, мастерские….

А еще множество специальных строений для различных надобностей; первой брачной ночи императора, бассейн для императрицы после этого священнодействия и другие. И самое знаменитое – порфирный дворец, специально предназначенный для рождения императорских детей, в котором все некогда было оббито или задрапировано бесценными пурпурными тканями.

Давно уже нет и следа от этих тканей. Нет уже множества сказочно прекрасных лошадей, над стойлами каждой из которых висела золотая сбруя. В мастерских нет шелка. Сокровищница пуста. Нет драгоценейшей золотой посуды, нет и золотого стола.

А ведь они были указаны в «Книге церемониалов».