Месть палача

– Как я рад, что вижу тебя, отец Александр! – воскликнул по прошествии трех мучительных дней добрый друг и наставник.

И отец Сильвестр действительно увидел его, и, подтверждая это, шел ему на встречу.

А за спиной настоятеля Лавры святого Афанасия стоял и пытался скрыть улыбку этот «господин в синих одеждах». Улыбку, от которой отец Александр вынужден был отвернуть свою голову…

– Все тяжелое позади, – уверенно произнес отец Александр. – Хотя… И впереди не легкие времена, полные забот и трудов. А пока… Я думаю, что завтра утром «человек в синих одеждах» уже будет входить в Золотые ворота Константинополя. Молю неустанно Господа, чтобы он не оставил наши чаяния и надежды без своего покровительства!

– Пусть Всевышний благоволит нам в честном и нужном деле, – поддержал отец Сильвестр. Перекрестившись, и будто вспомнив, он спросил: – Отец Александр, давно желал спросить… Все же мне интересно имя того, кто вернул мне зрение. За кого мне благодарить Господа?

Отец Александр помрачнел и опустил глаза, как забывчивый ученик:

– Прости, отец Сильвестр, не сказал тебе ранее. Упустил этот важный момент. Он называет себя Гудо. Так же и в письме, что прибыло с легатами папы Римского. Нам еще предстоит встреча с… как его?.. Даутом! И он нам сообщит имя своего Шайтан-бея. Его уже должны были тайно доставить утром. Я распорядился девчонку отправить в Константинополь верным людям, согласно договоренности с «человеком в синих одеждах», а этого явного врага в колодец, для душевной беседы. Вот только что-то задерживаются мои посланники… Хотя… Что-то мне подсказывает… Вернее я слышу шаги…

Низкая дверь в келью настоятеля Лавры святого Афанасия резко распахнулась. За порог ступил едва дышащий, весь покрытый потом и пылью, огромного роста монах. Не смея поднять головы, прибывший перекрестился и… пал на колени:

– Прости наш прот. Беда!

Глава седьмая

Константинополь существовал долго. Почти всегда. Потому, что удобнее места и придумать было невозможно. Город-копье, входящее в море-добычу.

Море кормило, море предоставляло самый надежный и удобный путь для торговли и путешествий, море радовало глаз и укрепляло здоровье. Острый мыс, где древние заложили селение под названием Византий, с одной стороны омывался водами Мраморного моря, а с другой – причудливо извитым заливом, названным за свою странную форму Золотым Рогом. Этот залив был великолепной естественной гаванью для огромного количества лодок, суденышек и огромных кораблей. Для защиты их и их владельцев, поблизости от воды властители древнего Византия подняли стены и башни.

Но пришли новые хозяева – властелины всего известного мира – гордые и могущественные римляне. Все былое было разобрано на камешки. Согласно их воли, город вырос втрое. Втрое выше стали стены и втрое надежнее башни. Втрое шире стали главные улицы и площади. В три этажа и более, даже до девяти, выросли дома. Втрое больше стало морских гаваней: Феодосия, Кантаскалион, Юлиана, Просфирианская, Неорион и Галата.

Теперь это уже был город святого Константина, императора строителя и мудреца – Константинополь.

Улицы и площади вымостили камнем, провели щедрые воды к удивительным по красоте фонтанам. Удивились сами и удивили весь мир величественнейшими храмами, великолепными дворцами, непревзойденным ипподромом, прекрасными садами и невероятными по красоте и гармонии статуями и колоннами, привезенными со всех уголков империи. В таком городе, в роскошной и зрелой античности люди жили на улицах, проводя огромное количество времени на свежем воздухе у моря, в тенистых аллеях, на ипподроме, в банях. Возвращались в свои многоэтажные жилища по необходимости предаться сну, чтобы утро встретить в кругу друзей и в полезной работе, также под открытым небом, ибо многие из мастерских и купеческих лавок всегда были открыты взору покупателей и ласковому солнцу.

Но менялись времена, менялись нравы. Зажатая со всех сторон врагами империя теряла территории, покой и богатство. Люди в меру необходимости стали экономнее на собственную жизнь, общение и дружбу. Город оживал, и улицы наполнялись народом теперь только в государственные и церковные праздники, по окончанию которых люди спешили в свои тесные жилища, в которых теперь стали держать свиней и коз, а из окон выливать помои. Горожане уже не останавливались возле обнаженных статуй, чтобы обсудить изящество форм и изгибов. Пребывания в банях стали коротки, а беседы еще короче. Люди уже не приглашали друзей и соседей на пиршества в свой дом, а с наступлением темноты бегом стремились за двери своих домов, опасаясь, и справедливо, неприятностей на темнеющих улицах. На улицах и площадях год от года ставало все печальнее и страшнее.

Особенно страшно было в самых старых кварталах Константинополя, прилегающих к Мраморному морю, от гавани Феодосия до гавани Юлиана. Они весьма отличались от северных у Золотого рога, где были венецианский, пизанский, амальфийский и генуэзский кварталы, строго устроенные по правилам их иноземных обитателей.