Месть принцессы

Вся эта паутина[2] была рассчитана на того, кто вообще не соображает ни в финансах, ни в экономике. То есть подвид «рыцарь обыкновенный». Или «чиновник подкупленный».

Простите, но поверить в то, что меч стоит до пяти золотых за штуку, — я мог. Но… такие мечи продаются с ножнами. А вот ножны тут тоже были. По два золотых за штуку. Из красного дерева, что ли? Палатки по шесть золотых и четыре серебрушки — из шелка?

Сапоги по пять алек… Да за кого они меня тут держат?

Если бы это все было правдой — полк снабжался бы лучше королевской гвардии. Ага. В глухой провинции. Где у градоправителя на пальчиках немаленькие бриллианты.

Хуже вора — лишь бездарный вор.

Над книгами я просидел не больше двух часов, но принцип уже стал понятен. И когда в комнату втолкнули здоровенного мужика, изрядно осунувшегося, видимо, за время заключения, я уже примерно представлял, что встречу.

— Ваше высочество?

Сзади приплясывает градоправитель.

— Оставьте нас одних, — распоряжаюсь я.

— Но как же можно?! Это же преступник!

— А что — был суд? Хотелось бы ознакомиться с документами, приговором, доказательствами. — Я давлю голосом, как это умеют только полудемоны.

— Н-нет, ваше высочество.

— А до суда человек виновным не считается, градоправитель. Или вы забыли законы вашего королевства?

— Ваше высочество, как можно!

— Тогда принесите мне кувшин вина и мяса с сыром, что ли. И не мешайте еще полчасика. Дом мне нашли?

— Да, ваше высочество.

— Сейчас я тут закончу — и поедем туда.

— Что-то еще нужно, ваше высочество?

— Да. Закройте дверь с той стороны.

Я честно жду, пока дверь закроется, потом ухмыляюсь, взвешиваю на руке массивный чернильный прибор — и запускаю его в дверь. С той стороны ойкают, грохают — и я от души рявкаю в приоткрытую щелку:

— Повешу, кто подслушивать будет!

И зловредно ухмыляюсь. Полковник смотрит на этот спектакль с удивлением. Я киваю ему на кресло для дорогих посетителей.

— Присядете?

— Постою.

Кремень мужик. Мне он уже нравится. Такие на Границе и нужны, знаете ли, чтобы за ними — как за скалой. Хоть сто лет бейся — лоб расшибешь, а скалу не свернешь.

— Тогда стойте. Итак, полковник Фарн, из простых, своего чина добился умом и горбом, как вам это удалось при Рудольфе — не знаю, но удалось.

— Прежний градоправитель был назначен еще вашим дедом, ваше высочество, он и поспособствовал.

— Ага, а ушел он…

— Три года тому назад.

— Болезнь? Старость?

— Несчастный случай. Яд в вине.

— Расследование проводилось?

— Я же говорю, ваше высочество — несчастный случай.

— Какое горе, — сочувствую я. — Что ж, счастливым случаем это и правда не назовешь.

Полковник усмехается. В дверь поскреблись, и секретарь, оглядываясь и кривясь при каждом шаге так, словно недавно сильно упал на спину, ставит на стол поднос. Я киваю ему, дожидаюсь, пока мужчина выйдет, и провожу рукой над подносом. Яды? Да и принюхаться не помешает.

Мясо, сыр, хлеб — все без добавок. А вот вино… нет, это не отрава. Но оно очень крепкое. Мальчишку такое должно свалить с ног за пару стаканов. А уж потом…

Воды нет?

Нет. Тогда…

Я осторожно касаюсь языком мяса:

— Ну да. Соли не пожалели.

— Ваше высочество?

— Полковник, воды тут нет. Мясо и сыр — очень соленые. А вино — крепленое. Меня такое свалит за пару минут, а уж споить мальчишку — дело несложное. Там и девок подсунуть можно, и еще чего, чтобы молчал.

— Вот даже как…

— Не я же один умный…

Полковник, кажется, ошеломлен.

— В-ваше…

— Да, мое высочество. Принц Александр Леонард Раденор. Еще что?

— Э…

— Ничего? Тогда я вам расскажу, как я вижу ситуацию. Пока был старый градоправитель, вас прикрывали по мере сил. Когда пришел новый — стал воровать. Вы ему, конечно, этого делать не давали — насколько хватало сил, поэтому вас и убрали. В чем обвинили-то?

— В казнокрадстве, ваше вы…

— Алекс. С глазу на глаз — Алекс.

— Слушаюсь, ва… Алекс.

— Значит, свои грехи приписали. Разумно. Что ж, Фарн, хотите сыграть в игру?

— Ва…

— Алекс. Кто я — вы знаете?

— Сын принцессы Мишель.

— Вот именно. Незаконный, но признанный наследник. Если меня завтра не станет, дядюшка даже слезинки не проронит. Меня сюда и направили, чтобы я сложил голову. Я не умею воевать, но у вас такой опыт есть. Вы командуете своим полком, вы разбираетесь с грабителями караванов, а я учусь у вас. А заодно… Кто посмеет упрекать вас в жестокости или в казнокрадстве, если все документы будут подписаны мной?

Я ухмыляюсь, показывая мелкие острые зубы. Человеческие. Во всяком случае — пока.

Полковник смотрит на меня очень внимательно, словно никогда не видел человека. А может, и правда не видел такого, как я.

— Что вы предлагаете, Алекс?

— Вы делаете свою работу. Я иду с вами и учусь. Потом я живой уезжаю в столицу, а вы остаетесь здесь…

— И опять отправляюсь в тюрьму.

— А вот это вовсе не обязательно. Обсудим? Только не здесь, мне тут дом нашли, вот там и поговорим о подробностях.

Фарн смотрит на меня внимательно. Я тоже посмотрел на него.

Обычно люди верили мне, потому что я не лгал. Я верил людям, потому что видел, когда они говорят мне правду. Это был третий случай. Мне верили, потому что больше верить было не во что.