Месть прошлого

– Да, вероятно, это моя вина, – не стал спорить повелитель.

Глава 40. Мысли Ёрдела

За сестрой постоянно кто-то ходил. И это была не охрана, приставленная к ней опекуном. Хотя Ёрдел не был уверен, что господин Вотый её опекун. Больше всего он напоминал терпеливого жениха, ждущего, когда подрастёт его юная невеста. Плохо это или хорошо? Ёрдел пока не мог понять и присматривался к их окружению.

Почему рядом с сестрой нет хаги? Почему за ней присматривают только оборотни и эти странные – вроде бы оборотни, а вроде бы и нет? Тёмный чувствовал заключённую в них силу, похожую на магическую, но она будто бы была скрыта в коконе. Непонятые создания, и они ходили за его сестрой. По одному, сменяясь от улицы к улице, чтобы охрана не засекла. Но он-то видел и слышал больше.

Очередной бородатый мужчина у стены – главные ворота дворца оттуда были прекрасно видны – с ворчанием приколачивал кулаком к подошве сапога отлетевшую набойку. Ёрдел стоял рядом, в какой-то сажени от оборотня, и рассматривал его потрёпанную одежду. На поясе дымился светильничек, и тёмного никто не видел, не слышал и не чуял.

Стоит ли разбираться с этим? Ёрдел не знал почти ничего о том, как живёт сестра. Она вырвалась из-под власти деда? Если нет, почему в её окружении нет хаги? Долгое время сестра была единственной, кого он помнил. Воспоминания были светлыми и помогали ему бороться за жизнь. Осталось ли в нынешней девочке что-то светлое? Нужны ли они друг другу? Сколько лет прошло с их последней встречи?

Годы летели для него незаметно. Долгими и длинными были только первые четыре, пока он был слеп и неподвижен. Потом время стало тянуться быстрее, прошло ещё четыре года. А затем стало некому считать дни и месяцы, и Ёрдел, оставшись в одиночестве, потерял счёт времени.

С крыши взметнулась стайка воробьёв, и вниз посыпались комья подтаявшего снега. На капюшоне повисла капля воды, и Ёрдел всмотрелся в её искристую глубину. Как драгоценный камень, только текучий и живой. Ему нравилось ощущать воду на языке, чувствовать, как она постепенно исчезает, становясь частью его тела. Как та же драгоценность, только приятнее. От воды кожа не превращалась в гибкий камень, не приносила с собой холод и давала совершенно другую силу. Силу жить и двигаться. В первые годы после изгнания из общины он не мог пошевелить и пальцем, хотя был в состоянии трясти землю. А маленький глоток воды позволял ему дышать.

Отстегнув от пояса мешочек, Ёрдел вытряхнул на ладонь голубоватый камешек. Тот неохотно перекатился по грубой коже перчатки и оказался в пальцах. Где и хрустнул. Тёмный стряхнул осколки, и они, коротко сверкнув, вжихнули вперёд. Сидящий у стены мужчина вскрикнул, схватился за сердце и выгнулся. Страшный хрип сорвался с его губ, лицо стремительно налилось краснотой, и оборотень, упав, забился в судорогах. Осколки камня, впившиеся в его сердце, собрались воедино прямо в центре сжимающейся мышцы, и мужчина затих.

Кто-то испуганно закричал. Проходящий мимо слуга поспешил к упавшему, а Ёрдел спокойно прикрепил пустой мешочек к поясу.

Пока он не разберётся с собственным отношением к сестре, этим странным лучше не ошиваться рядом с ней.

Осмотревшись, Ёрдел нашёл взглядом приметную башню и пошёл прочь. Нужно возвращаться домой.

В доме царила тишина. Ёрдел постоял немного в сенях, прислушиваясь, решил, что девочка спит, и неслышно ступил внутрь. И окунулся во влажный тёплый воздух. Едва уловимые взглядом завитки пара тянулись из щелей пола, оттуда, где теперь располагалась купальня. Тёмный осмотрел прибранную комнату, косо собранную печь, теплящийся в ней огонь и шагнул к полуприкрытой двери. Девочка спала в своей комнатке, свернувшись под шерстяным одеялом. Убедившись, что с ней всё в порядке, мужчина закрыл дверь и опять осмотрелся.

Сделав нормальную защиту, чтобы девочка не выскочила в дикий лес, Ёрдел позволил ей ходить по всему дому. Кроме чердака. Первое время она боялась, плакала, просила отпустить её. Но куда отпустить? В лес? Обратно к отцу? Она же не сохранила артефакт, он не простит её. К тому же её никто не искал. Странно, что она сама этого не понимала. За ней некому присмотреть, а дети не должны расти без опеки. Особенно такие нежные. За ней присмотрит он. Временно. Вроде бы у него даже получается.

Он починил печь, сделал дом безопасным, нашёл ей одежду, даже разобрался с проблемой мытья. Для него самого было совсем несложно ополоснуться в проруби, но память нашёптывала ему, что детям нужна тёплая вода. Только он хаги, и вода ему не подчинялась. Но он нашёл выход. Вырыл в подполе котлован, выложил его камнями, а их покрыл греющими символами. Снег же принести было не так сложно. Кроме этого, он каждый день ходил в город – даже запомнил дорогу к рынку – и приносил свежую еду и молоко.

Но она почему-то всё равно плакала. Тихо, украдкой, но он-то слышал.

Взгляд Ёрдела упал на стол, и он, шагнув ближе, приподнял ткань. И опустил её.

Почему она всегда оставляет часть еды? Он приносит слишком много?