Месть Розы

Альбинос всегда вел себя таким образом, когда обстоятельства принуждали его к цинизму — но цинизму необычному, сдобренному иными свойствами, для которых не находилось названия. Длинные пальцы белой, как кость, руки, покоятся на рукояти массивного рунного меча, голова надменно поднята, в глубине алых глаз таится сумрачное выражение, которого порой опасаются даже владыки Высших Миров. И все же он поклонился. Сделал движение правой рукой. Уверенно взглянул в глаза за прорезью шлема — глаза, где дымятся, сверкают, корчатся языки адского пламени.

— Добрый вечер, принц Гейнор. — В голосе Эльрика была обманчивая мягкость и одновременно острота стали, напомнившая Уэлдрейку о кошачьих когтях, скрытых в подушечках лап.

Бывший принц Равновесия чуть склонил голову набок — возможно, в знак иронии — и отозвался напевным, звучным голосом:

— Рад видеть вас, мастер Уэлдрейк. Я лишь недавно узнал, что вы почтите нас своим обществом. А вас, принц Эльрик, наши общие друзья твердо обещали мне, что я смогу отыскать в Ульшинире. — Он пожал плечами. — Сдается мне, наша встреча — доброе предзнаменование, и удача наконец улыбнется нам. Или мы всего лишь ингредиенты? Яйца в омлете безумного бога? Кстати, у меня превосходный шеф-повар. По крайней мере, мне так говорили.

К ним вышла Черион Пфатт в черном с белым одеянии из бархата и кружев, в котором красота ее сверкала, подобно самоцвету в ларце.

Сияющий Уэлдрейк изысканно приветствовал ее, и она ответила любезной улыбкой. Бок о бок они двинулись вслед за Эльриком и Гейнором к передней кабине, мимо угрожающе раскачивающегося сооружения, закрытого непроницаемой тканью, на которое, однако, ни девушка, ни принц не обратили ни малейшего внимания.

Им был предложен ужин. И альбинос, обычно равнодушно относившийся к гастрономическим усладам, нашел стол превосходным. Принц позабавил гостей рассказом о своем путешествии в Араманди и Страну Мальв, где отыскал Ксерменифа Блюхе, лучшего повара Волофара. Такое впечатление, что они вновь оказались на званом обеде в Троллоне, позабыв обо всех своих необычайных приключениях и проблемах — о враждующих богах, похищенных душах и пропавших ясновидцах, — обсуждая достоинства суфле.

Принц Гейнор, восседавший во главе стола в резном черном кресле, обитом багровой тканью, повернулся к Эльрику, заметив, что всегда старался поддерживать определенные стандарты, даже в бою или командуя какиминибудь недоумками, как часто приходится в эти дни. В конце концов, долг каждого, добавил он не без усмешки, удерживать в своей власти то, что еще можно удержать, — особенно сейчас, в преддверии Пересечения, когда судьба становится столь неподатлива…

Эльрик, почти не слушая его, нетерпеливо оттолкнул тарелку и прибор.

— Почему бы вам не сказать прямо, принц Гейнор, зачем вы пригласили нас сюда?

— Если ты мне скажешь, Эльрик, почему так боишься меня, — неожиданно прошептал Гейнор в ответ, и холод Лимба сковал душу альбиноса.

Но тот не поддался, сознавая, что противник испытывает его.

— Я боюсь тебя, ибо ты готов на все, лишь бы обрести смерть. А поскольку жизнь не имеет для тебя ценности, тебя следует бояться, как всех подобных тварей. Ведь ты жаждешь власти лишь ради этой цели и не ведаешь ни ограничений, ни пределов в своих поисках. Вот почему я страшусь тебя, Гейнор Проклятый. И вот почему ты действительно проклят.

Безликое существо расхохоталось, запрокинуло закованную в металл голову; в прорезях вспыхнули и заметались безумные огни.

— А я боюсь тебя, Эльрик, ибо ты также проклят, но ведешь себя так, словно не ведаешь о том…

— Я не заключал таких сделок, как ты, принц.

— Твой народ заключил сделку за тебя! А теперь расплачивается за это: гдето неподалеку отсюда, в мире, что ты зовешь своим родным, последних из твоих сородичей силой сгоняют под знамена Хаоса, готовя к грядущей битве. Правда, то будет не последний бой. Но мы идем к нему. Уцелеешь ли ты, Эльрик? Или будешь испепелен, так что не останется и воспоминания — и даже стихи мастера Уэлдрейка проживут дольше тебя!

— Позвольте, сударь! Вы уже доказали всем, что вы непревзойденный элодей. Так останьтесь хотя бы джентльменом! — И Уэлдрейк вновь обратил взор к своей возлюбленной.

— Как тебе мысль о вечной смерти, Эльрик? Ведь ты любишь жизнь так же, как я ненавижу ее. Наши заветные желания могли бы исполниться…

— Думаю, ты боишься меня, Гейнор, именно потому что я отказываюсь пойти на эту последнюю сделку, — возразил альбинос. — Я страшусь тебя, ибо ты всецело принадлежишь Хаосу. Но ты страшишься меня, потому что я никогда не буду принадлежать ему до конца!

Из-за шлема раздался негодующий звук, словно хрюкнула космическая свинья. Затем вошли трое матросов с тамбурином, свирелью и музыкальным мечом и затянули хором какую-то заунывную моряцкую песню. Ко всеобщему облегчению, Гейнор поспешил отоспать их прочь.

— Прекрасно, сударь, — заявил Проклятый Принц, наконец взяв себя в руки. — Могу ли я тогда сделать вам предложение?