Месть Розы

— Нет. — Фаллогард Пфатт нахмурился. — Они давно уже покинули Майнс, но… время… Гейнору удалось выиграть время… ему помогли… неужели ловушка? Что? Что такое? Я его не вижу!

— Нам нужно пораньше сняться с лагеря, — заявила Черион с присущей ей практичностью, — и попробовать отыскать сестер до Гейнора. Но первый наш долг — по отношению к семье. Коропит здесь.

— В этом измерении? — удивился Эльрик.

— Или в ближайшем отсюда. — Она отломила кусок засахаренной шкурки и предложила альбиносу, но тот покачал головой: ему не по вкусу были сласти ее родного мира, где, по уверению Уэлдрейка, повара были еще хуже, чем у него на родине.

— Интересно, — пробормотала она чуть погодя, — знает ли хоть кто-то, кроме меня, насколько сам Гейнор устремлен ко злу? — И уставилась в огонь, пряча глаза от остальных.

Поутру пошел мягкий снег, скрывая оставленные ими накануне шрамы, заметая тропы впереди, и мир застыл в ледяном безмолвии. Путники двинулись в путь, ориентируясь по видневшимся над головой утесам и определяя направление по размытому солнечному свету, — но шли они без колебаний, упрямо, ведомые психическим чутьем ясновидцев, в этом мире, где они оказались едва ли не единственными смертными.

Они останавливались ненадолго, чтобы передохнуть, согреть матушке Пфатт травяного настоя — травы и сладкое вяленое мясо были их единственными припасами. Затем они вновь шли, выбирая места, где меньше снега, собирая кору и мох, которые приносили показать старухе, и та, рассмотрев все как следует, заявила, что мир этот лежит под снегом уже больше года и здесь, несомненно, видна рука Хаоса, помянула также Ледяных Великанов и Народ Холода, о котором рассказывали в ее родных краях. По ее словам, эта раса правила в Корнуэле задолго до того, как тот получил свое имя на языке людей. Был один принц, сказала она, из древней расы, и он взял в жены девушку человеческого рода. То были ее предки по матери.

— Отсюда мы обрели дар Второго Зрения, — доверительно прошептала она Эльрику на стоянке, потрепав того по плечу. Она обращалась с альбиносом, точно с любимым внуком. — И были те люди похожи на тебя, только не такие бледные.

— Мелнибонэйцы?

— Нет-нет! Слова не имеют значения. Они называли себя вадхагами, те, что были еще до мабденов. Так что, может статься, мы с тобой родня, принц Эльрик? — На миг она перестала притворяться слабоумной, и, взглянув на нее, альбинос подумал, что смотрит в лицо самому Времени.

— Что ты об этом думаешь, принц Эльрик?

— Вполне возможно, сударыня, — мягко отозвался тот. Он чувствовал, что она несет на плечах тяжкое бремя, и был рад, что может хоть немного облегчить ее ношу задушевным разговором.

— И, боюсь, мы рождены, чтобы влачить на себе всю скорбь мира.

После чего старуха вновь заквохтала и запела хриплым голосом:

— Динь-дон-дон! Старый Пим идет в свой дом! Мальчик юный, мальчик славный, сердце пусть отдаст для Мая. Кровь цветет, кровь растет, пусть богатство прирастет! — И принялась выбивать сумасшедший ритм ложкой о миску. — И из крови прямо в мозг боль придет, придет, придет!

— Мамочка! О, Чресла моего Творения! Мало мне туманов Хаоса, да тут еще ты с этими дикарскими напевами! — взмолился Фаллогард Пфатт, заламывая руки.

— Пусть приходят, обгложут мамочкины косточки! — с пафосом воскликнула старуха, но сын ее не пожелал продолжать игру.

— Мама, мы почти нашли Коропита, но дальше дорога пойдет тяжелее. Надо беречь силы. И придерживать язык, и не сыпать заклинаниями и стишками — а то мы оставим за собой такой след в астрале, что хоть армию за нами вслед пускай! Это неосторожно, мама.

— Осторожностью крыс не морят, — отозвалась матушка Пфатт, но подчинилась, признав правоту сына.

Эльрик заметил, что воздух понемногу становится теплее, иней тает на деревьях и хлопья снега падают на землю. После полудня, под лучами палящего солнца, они увидели строй покрытых коркой льда зверолюдей — диковинно вооруженных воинов, застывших в самых причудливых позах; под слоем обжигающе горячего на ощупь льда глаза статуй жили, рты кривились в безмолвном крике боли. Маленькая армия Хаоса, согласился Фадлогард Пфатт с Эльриком, побежденная неведомым колдовством — возможно, силами Закона? Теперь они оказались в пустыне, по которой струился явно искусственного происхождения поток — с водой, вполне пригодной для питья.

На другой день пустыня кончилась, и глазам их предстал густой лес. Листва деревьев была длиной в рост человека, а стволы — тонкие и гибкие, как девичьи тела, кроны полыхали золотом, багрянцем, киноварью и аквамарином, но каждый лист пронизывали розоватые, алые и серые жилки — точно лес этот питался кровью.

— Похоже, именно здесь мы отыщем блудное дитя! — воскликнул Фаллогард Пфатт, но мать его с сомнением взглянула на густосплетение ветвей, стволов, цветов и листвы. Нигде не было видно тропинки сквозь чащу.

Фаллогард Пфатт, возглавив отряд, уверенно потрусил вперед, так что племяннице, несшей носилки с ним вместе, приходилось почти бежать. Она просила его замедлить шаг — но он не слушал, пока наконец не оказался в гуще липкого змееподобного леса.