Месть розы

Длинная и узкая женская комната тянулась вдоль южной стены поместья. Сквозь выходящие на юг окна вливался ослепительно яркий солнечный свет; из них открывался вид на заросшие травой поля, а с реки Дубс тянуло теплым ветром. Николас отметил про себя, что для такого скромного дома эта комната отделана просто роскошно. Сразу чувствовалось, что здесь живут женщины: цветочные узоры перетекали с оконных занавесей на гобелены и драпировки обеих кроватей, украшали резным кружевом кресло и стол. На крышках разрисованных цветами сундуков стояли симпатичные безделушки, и почти все свободные поверхности были заняты драгоценностями. Имелись тут и несколько позолоченных, но пустых клеток для птиц. На шестах для одежды висело столько нарядов, сколько сестре бедного рыцаря, казалось бы, ни к чему. У большого среднего окна, прикрытого льняной занавеской, защищающей от прямого солнца, сидели две женщины. Старшая была одета очень просто, во что-то темно-серое. Младшая же, блондинка, оказалась одной из самых прелестных женщин, каких Николасу доводилось видеть. Они вышивали, склонившись над пяльцами. Как только дверь открылась, вскинули взгляд очень похожих ярко-зеленых глаз, улыбнулись Виллему, но при виде гостя на лицах обеих возникло встревоженное, почти испуганное выражение. Женщины поспешно отложили пяльцы и встали.

— Николас, это дамы моего дома, — с оттенком гордости сказал Виллем. — Наша мать, Мария, и моя сестра и подопечная Линор. Сударыни, это Николас из Швабии, посланец великого императора.

Прежде чем лечь спать этой ночью, он послал им краткое сообщение о потрясающих новостях и золотую печать со свитка. К данному моменту Линор сумела справиться со своим волнением.

Николас поклонился сначала матери, потом дочери. Они присели в реверансе, опустив взгляд.

— Это большая честь для меня, — вкрадчиво произнес Николас, — быть приглашенным в ваши личные апартаменты.

Линор улыбнулась и заговорила на превосходном аристократическом немецком, на чем всегда настаивал Жуглет.

— Это для нас честь принимать вас. Здесь, у себя, мы редко видим гостей. Мой брат известен тем, что очень бережно охраняет нас.

— Это превосходно характеризует как его, так и вас. Тем приятнее для меня оказаться здесь.

Николас снова поклонился.

— Все, чем я владею, в распоряжении императора, — горячо откликнулся Виллем.

— Уверен, этого император от вас не потребует, — любезно ответил Николас. — Но ему было бы приятно обнаружить такую преданность, в особенности в этом уголке империи.

— Не посидите ли с нами?

Линор протянула ему изящную руку.

На ней был один из ее любимых нарядов, сшитый из ярко-зеленой ткани, изготавливаемой в Генте, — подарок какого-то фламандского рыцаря, чье имя она даже не потрудилась запомнить. Рукава расширялись к запястьям и замысловато, даже чуть нелепо ниспадали изящными складками почти до пола. Что-либо делать в таком одеянии — даже вышивать — было довольно затруднительно, но сегодня Линор это мало волновало, поскольку туника как нельзя удачно подчеркивала зеленый цвет ее глаз. Николас улыбнулся, склонил голову и поцеловал протянутую руку, не коснувшись ее ни пальцами, ни губами.

— Пожалуйста, займите мое место. — Линор указала на сиденье с лежащей на нем подушкой. — Не желаете ли освежиться? У нас превосходные вина. Лизель, — обратилась она к служанке, даже не взглянув в ее сторону, — принеси графин и кубок для нашего гостя.

Девушка без единого слова вышла.

— Как прошло ваше путешествие? — продолжала Линор, опустившись на парчовую подушку у ног Николаса, в скромной позе, которая тем не менее сознательно открывала обозрению верхнюю часть платья и то, что находилось под ним.

Николас, привыкший к подобным ухищрениям при дворе Конрада, где он сталкивался с гораздо более откровенным поведением, тем не менее был очарован ее кокетством.

— Без каких-либо происшествий, то есть очень хорошо, благодарю вас. — Он огляделся. — Ваша комната прекрасно обставлена, моя госпожа.

Линор улыбнулась.

— Спасибо. Здесь почти все — подарки от наших друзей. В клетках, конечно, поначалу были птицы, но я отпустила их на свободу. Мне больно видеть живые создания в клетках.

Она бросила на брата быстрый многозначительный взгляд и, снова обратив все внимание на Николаса, с доверительной улыбкой указала на одну из постелей.

— А это дар господина из Оксона, который ухаживал за мной, хотя и был женат. Мой брат не хотел принимать такое подношение и настаивал, чтобы тот забрал его обратно, но на следующий день его светлость был убит на турнире. Мы отдали постель нашей матери, считая, что для меня спать в ней было бы не совсем уместно.

— Очень разумно, моя госпожа, — улыбнулся Николас. Он кивнул в угол, где на эмалированном столике — почти как на алтаре — лежал старый фидель. [3]Под струнами, между плоской подставкой и грифом, проступало уже поблекшее изображение императорского орла. — Вы музицируете?