Месть розы

Их предводителя Виллем не узнал, видел только, что это крупный человек в зловещем красно-черном плаще. Правой рукой крепко сжимая копье, левой он направлял коня к облаченному в кольчугу незнакомцу. Атлант, словно предчувствуя схватку, поскакал быстрее.

— Взгляните на Виллема, сир! — воскликнул, обращаясь к императору, Жуглет. — Он одерживает свою первую сегодняшнюю победу!

— Если быть точным, он сражается со своим первым сегодняшним противником, — поправил стоящий с другой стороны трона Маркус.

Пауза. Лицо Маркуса исказила гримаса боли, которой он попытался придать вид улыбки.

— Ах! Теперь он и в самом деле одержал свою первую сегодняшнюю победу.

«Все ясно, — думал он. — Это начало конца».

Выбить противника из седла не составило труда, самому слезть с лошади было гораздо сложнее, но Виллем, считая, что поверженный противник — его добыча, дал знак своим товарищам не приближаться и не помогать. Кругом не на шутку разгоралось сражение. Виллем тяжело (шестьдесят фунтов кольчуги) спрыгнул с коня, с рычанием выхватил из ножен меч и сжал его обеими руками. Противник беспомощно дергался на земле, точно перевернутое на спину насекомое, тщетно пытаясь подняться на ноги. В мгновение ока Виллем навис над ним и уставил острие меча в единственное не защищенное кольчугой место — пах.

Жуглет наблюдал, как Виллем помогает несчастному встать на ноги, а потом жестом приказывает Эрику вместе с одним из пажей выйти на поле. Эрик взял под арест рыцаря, юноша занялся конем — прекрасным кастильским скакуном — и, ведя его в поводу, двинулся вслед за оруженосцем. Жуглет тихонько соскользнул с возвышения и, петляя между сражающимися, подбежал к Эрику.

— И как вы намерены поступить с добычей? — спросил менестрель.

Эрик указал на хромающего, покрытого синяками пленника.

— Виллем желает, чтобы он заплатил выкуп непосредственно хозяину гостиницы. Мы ведь живем там в долг.

Жуглет одобрительно усмехнулся.

— А лошадь, надо полагать, пойдет поставщику из Монбельяра?

Эрик с улыбкой кивнул и продолжил путь к краю поля.

Чувствуя себя беспомощным, неспособным изменить грядущее, Маркус страстно желал, чтобы время застыло, замерло. Между шестью и девятью ударами колокола Виллем участвовал в восьми схватках и вышел победителем в семи из них («По победе на каждый из семи смертных грехов», — с горечью подумал Маркус); восьмая закончилась ничьей. Он взял в плен соперников из Перше, Шампани, Амьена, Блуа и Пуатье. Маркус понял стратегию Виллема: тот бросал или принимал вызов только тогда, когда находился неподалеку от королевского шатра и слегка на отшибе от общей схватки — так Конраду было его лучше видно. Можно не сомневаться, что подучил его Жуглет, с еще большей горечью отметил про себя Маркус. Виллем был весь в синяках и кровоподтеках, едва не падал с седла от усталости, а его щит грозил в любой момент развалиться на куски, но он отправил в гостиничную конюшню семь скакунов: точеную арабскую кобылку, четырех датских скакунов, венгерского коня и кастильского жеребца. Одного коня он даже отослал в качестве свадебного подарка торговцу рыцарским снаряжением — Жуглет не преминул позаботиться, чтобы эта новость достигла ушей каждого на расстоянии полулиги от королевского шатра.

Эпизод, который стал поворотным моментом в судьбе Маркуса — как он позже со скорбной ясностью понял, — начался с того, что Эрик выбежал на поле с новым ясеневым копьем и щитом для Виллема, в замену старого снаряжения. На этот раз Виллему бросил вызов Мишель из Гарнса, глава французского отряда и, вероятно, величайший — после стареющего Уильяма Маршалла из Англии — рыцарь, прославившийся во многих турнирах. Виллем узнал цвета противника: в первые годы своего участия в турнирах он несколько раз терпел поражение от этого рыцаря. Впервые за весь долгий день Виллем серьезно усомнился в своих силах. Сам он был измучен предыдущими сражениями, противник же, Виллем это знал, до сих пор не особенно утруждался: на его щите было лишь несколько царапин. Такова была — и это знали все — стратегия Мишеля из Гарнса: выжидать почти до конца турнира, а потом побеждать изможденного героя дня. Во всех тех случаях, когда Мишель до сих пор брал верх над Виллемом, он действовал именно таким образом.